«Разве я скучала по всему этому?.. — подумала Ниси, испытывая странное чувство. — Нет, нет…»
Женщина поднесла ей чашку с водой и усадила на стул у очага.
Вода на вкус казалась родниковой, но произвела эффект, подобный вину: в груди у Ниси резко потеплело, картина перед глазами чуть расплылась, её охватили блаженство и нега.
«Как хорошо…» — пронеслось в её голове.
— Как возможно, что женщина, подобная вам, живёт одна в глуши и нищете? — эти слова вдруг сорвались с языка Ниси, как будто сами собой. — Неужели вы попали в опалу и были вынуждены отправиться в изгнание? Если это так, скажите мне, моя сестра — Верховная Жрица и имеет влияние на Светлейшую Госпожу. Я могла бы попытаться что-нибудь для вас сделать.
— О, это в самом деле так?
Женщина вдруг опустилась перед Ниси на колени и взяла её руки в свои. Её ладони были очень тёплыми, почти невыносимо горячими, но этот жар не обжигал, а наполнял внутренним трепетом.
— Да, конечно. Обещаю, что сделаю для вас всё, что в моих силах. Клянусь…
Ниси вдруг услышала как будто со стороны, что произносит слова священной клятвы семьи Санья — той самой, что ни один из её родственников не посмел бы нарушить даже под страхом смерти, и на мгновение её охватил леденящий страх. Что происходит, как она могла сделать это?!
— О, я уже не смею ждать от богов каких-либо милостей, — проговорила женщина, сжимая её ладони всё сильнее. — Но добрая мать всегда жаждет лучшей участи для своих детей, не так ли, госпожа? Ваше сердце болит за судьбу вашего бедного мальчика, и вы можете понять беспокойство другой матери за её сына. Моё беспокойство.
— У вас есть сын?.. — с трудом произнесла Ниси, всё больше и больше ощущая себя как во сне наяву.
— Да вот же он.
Ниси с трудом повернула голову, и кровь застыла у неё в жилах.
Минуту назад она видела позади очага лишь вязанку дров, а теперь там сидел ребёнок с волосами такого же цвета, как языки пламени, на которые он смотрел.
— Разве вы его не заметили? Он всё это время был здесь.
Женщина улыбнулась. Ниси по-прежнему не видела её глаз, и сейчас это было почти страшно — показалось, что эта улыбка, ставшая более широкой, почти насмешливой, существует отдельно от лица, а самого лица, может быть, вовсе нет.
— Позаботьтесь о моём сыне. Возьмите его к себе и воспитайте как своего собственного. Вот о чём я вас прошу, — сказала женщина, и её улыбка исчезла, а пламя в очаге взметнулось и затрепетало.
Ниси поднялась на ноги.
Всё её тело, с ног до головы, дрожало, и она ощущала его как нечто чужеродное, не подчиняющееся её воле.
Эйфория, которую она испытывала поначалу, обернулась полной противоположностью, и Ниси показалось, что её терзает изнури какой-то дикий зверь с острыми когтями и огненно-жарким дыханием.
— Теперь вам пора, госпожа, — сказала женщина, поклонившись. — Иначе ваша жизнь окажется в опасности.
Пламя в центре комнаты внезапно погасло, как будто на него налетел ветер, и в очаге остались только тлеющие угли.
Ниси обнаружила себя возле открытой настежь двери.
Перед глазами у неё всё плыло, сердце колотилось так, словно она бежала целую вечность.
— Не думай, что я окажусь неблагодарна, — произнесла женщина, чей тёмный силуэт был теперь едва различим в глубине комнаты. — Вырасти моего сына, и дары императорского дома покажутся блёклыми в сравнении с моей щедростью. Приходи ко мне, когда испытаешь нужду, и я дам тебе всё, что ты пожелаешь.
Дверь захлопнулась перед лицом Ниси.
Холодный ночной ветер дул ей в спину, пронизывая до костей.
Она повернулась, чувствуя себя так, как будто очнулась после долгого забытья: по спине ручьями стекал пот, сердце всё ещё учащённо билось.
В руке её была ладошка ребёнка.
***
— На протяжении тридцати веков потомки тех, кому мы дали когда-то своё благословение и помощь, чтобы выдержать натиск стихий, правили в этом государстве, — сказала женщина в белом одеянии. — Их было семеро, три брата и четыре сестры, получившие божественную силу и указания, как избежать смертельной опасности. Но как только угроза осталась позади, они позабыли о том, что мы велели им трудиться в поте лица, чтобы поднять своё государство из руин. «В первую очередь нам нужны дети, которые восстановят наш род, и внуки, которые заселят эти земли», — сказали троим сёстрам трое братьев и, предавшись любви, зачали потомство в кровосмесительной связи. Но последняя сестра, оставшаяся без пары, сказала: «Вы шестеро обрели своё счастье друг в друге, но я осталась одна, и поэтому я буду над вами, я буду вашей госпожой, вы согласны?» Остальные братья и сёстры сочли, что это справедливо, и она стала править. Шли годы — семеро прародителей почти не старели, поскольку срок их жизни был во много раз продлён по сравнению с обычными людьми. Они также ни в чём не нуждались благодаря божественной силе, которой мы наградили их — они могли творить себе жилище, еду и одежду из всех четырёх стихий. Но со временем трём братьям, разомлевшим в блаженстве и неге, даже это показалось утомительным занятием, и они сказали своим жёнам: «Занимайтесь делами сами, а мы будем ублажать ваше тело и дарить вам новых детей, разве этого не достаточно?» Сёстры поначалу возмутились, но потом правительница шепнула каждой из них: «Разве не плохо, что они сами отдают власть в наши руки? Со временем они позабудут о том, что когда-то обладали божественной силой и сами, и тогда вы сможете взять себе других мужей, и удовольствия и детей будет больше в два раза!»
Так оно и случилось. Таким образом, трое братьев, отказавшиеся повиноваться нашей воле, принесли проклятье всем своим потомкам мужского пола, выразившееся в том, что каждый из них получает не меньше, но и не больше того, чего когда-то пожелали их праотцы. Но и четвёртая сестра совершила не меньшую ошибку. Она позабыла о том, что когда-то получила власть благодаря тому, что осталась, в отличие от своих сестёр, в одиночестве, и это было проявлением божественной справедливости, которая награждает тех, кто лишён чего-то в одном, ценными дарами в другом. Правительница позавидовала своим сёстрам, имевшим семьи, взяла себе мужа и родила от него детей. Однако этого оказалось ей недостаточно: у её сестёр к тому времени было уже по несколько мужей и по много детей от каждого. Правительница захотела быть ничем не хуже их, и чтобы добиться своей цели наверняка, взяла себе несколько десятков мужей.
Под конец своей жизни, продлившейся несколько столетий, но не бесконечной, она поняла, какую совершила ошибку: её многочисленные дети поссорились между собой из-за права наследовать её власть и переубивали друг друга. Стремясь уберечь дальнейшие поколения от такой же страшной участи, правительница ввела новые правила: отныне власть могли получать только старшие дочери и только те из них, которые принадлежали к «высшей» стихии воды. Тем самым она взяла на свои плечи ещё более тяжёлый грех, исказив божественную истину, согласно которой все стихии равны, и нарушив наши указания, в соответствии с которыми власть должен получать наиболее достойный, вне зависимости от обстоятельств своего рождения. Наказание пало на тех её потомков, которые остались в живых и назвали себя Санья, несколько веков спустя: благодаря череде интриг представительницы этой семьи были отстранены от власти и более уже никогда не смогли возвратить себе регалии Императрицы. Однако женщины дома Санья остались жрицами и, обладая памятью о той силе, которую когда-то получили их прародители, пожелали сохранить хотя бы часть былого величия.
Но они пошли неправильным путём: вообразили, что дело в той крови, которая течёт в их жилах, и повелели своим дочерям сочетаться браками лишь с теми мужчинами, которые тоже принадлежат к роду Санья. Также, не желая утерять оставшуюся у них власть, они начали вводить дополнительные ограничения для жриц, лишив женщин менее знатного происхождения возможности служить в Храме и придумывая для учениц дополнительные ограничения и испытания.