Слова принцессы были разумны, сделка была взаимовыгодна и не то чтобы бесчестна.
Но тени ползли…
«Возможно, в этот момент я потеряла последнее, что ещё оставалось от моей души», — пронеслось в голове Верховной Жрицы.
Но она тут же переборола себя и усмехнулась этой мысли.
Слова. Всё это только слова.
«Как бы то ни было, я сделала это ради тебя», — подумала Даран, глядя куда-то вверх, туда, где высокие дворцовые своды терялись в зеленоватой мгле.
После этого она развернулась в сторону дверей, противоположных тем, в которые вышла принцесса, быстрым шагом пересекла коридор и потребовала себе экипаж.
К тому времени, когда луна осветила своим мерцающим светом безоблачное и беззвёздное небо, как будто нарисованное чёрной тушью, Верховная Жрица снова появилась в доме своей сестры.
Там было темно и холодно — все выходы в сад закрыты или занавешены тканью, все жаровни и большинство светильников потушены, чтобы не привлекать ещё больше огонь Подземного Мира к умирающему.
Запах особых благовоний, которыми обильно окуривали комнату тяжелобольного, висел в остальных помещениях лёгкой дымкой.
Запах горя, слёз и безнадёжности.
— Госпожа!.. — кто-то бросился к Даран в темноте, и она скорее поняла умом, чем догадалась по голосу: сестра. — Вы узнали о нашем несчастье, вы пришли!.. Есть ли какой-то способ помочь Хайнэ?
Верховная Жрица никогда не считала жалость полезным чувством, а сейчас, помимо этого, она была слишком опустошена для каких-либо эмоций.
— Я пришла не за этим, — отрезала она.
Сестра отпрянула, как от удара.
— Помочь ему невозможно, — так же жёстко продолжила Даран. — Думаю, это следствие совершённых ошибок. Пришло время расплачиваться.
— Госпожа, госпожа… — дыхание Ниси внезапно как будто оборвалось, а потом она проговорила каким-то странным тоном: — Разве это были мои ошибки, госпожа?!
Даран бы даже решила, что в голосе её младшей сестры прозвучал гнев, если бы она не знала, что Ниси гневаться не умеет.
— Мои тоже не окажутся безнаказанны, будь спокойна, — холодно пообещала она. — В своё время я расплачусь за всё.
Ниси как-то странно дёрнулась, а потом застыла на месте, чуть наклонив голову.
В темноте, окружавшей сестёр, лицо младшей казалось похожим на маску, на которой умелой рукой художника были изображены чувства — смирение и скорбь.
Даран решила, что, пожалуй, всё же переборщила с жестокостью, и заговорила о другом.
— Сегодня утром ты в очередной раз попросила меня о невозможном, — напомнила она. — Ты захотела себе в мужья простолюдина, и я позволила это, теперь ты хочешь простолюдина в сыновья, и я снова готова добиться для тебя соизволения. И после всего этого ты ещё меня упрекаешь? Тогда как ты даже не соизволила мне объяснить, откуда у тебя взялись это безумное желание и этот мальчишка-простолюдин.
Cегодня утром Верховная Жрица была порядочно зла на сестру за эту сумасшедшую просьбу и даже не думала о том, чтобы исполнить её, однако теперь она порадовалась, что не ответила резким отказом сразу же. Что ж, это будет сложно, но не невозможно, а после этого сестра как следует подумает, прежде чем сделать или сказать что-нибудь… неправильное.
— Я… встретила его в лесу и не смогла… — пробормотала Ниси, запинаясь. Брови её жалостно сошлись у переносицы, лицо отражало искреннее раскаяние. — Да, вы правы, госпожа. Во всём виновата я, это мои ошибки. Я благодарна за всё, что вы делаете для нас.
Даран не относилась к тем, кому униженное покаяние доставляет удовольствие, поэтому она снова переменила тему.
— Я забираю Иннин во дворец, — сказала она.
Ниси изумлённо вскинула голову.
— Как, госпожа? Разве вы переменили своё мнение? Я думала, вы…
— Я не отказывалась от неё, — возразила Даран. — Я не взяла её с собой сразу — по многим причинам. Можешь считать, что это было испытание. В каком настроении она находится сейчас?
Сестра помолчала.
— Я думаю, она смирилась, — наконец, тихо сказала она.
— Вот и прекрасно, — удовлетворённо отозвалась Даран.
Этот опыт будет полезен для будущей Верховной Жрицы.
Она поднялась на второй этаж, безошибочно нашла комнату Иннин, зашла в неё и притворила за собой двери.
— Собирайся, мы едем, — сказала самым будничным тоном.
Иннин зашевелилась в постели.
Даран впервые получила возможность — а, точнее, позволила себе — внимательно разглядеть её, изучить внешность. Глаза у девочки казались чуть светлее, чем у брата, скорее, тёмно-тёмно-серыми, чем чёрными, а кожа, наоборот, менее бледной. Тёмные волосы были такого же оттенка, как у Хайнэ, но у него они были тяжёлыми, густыми, совершенно прямыми и длиной до середины бедра, а у сестры падали волнами и сейчас, распущенные, даже не доставали ей до пояса.
Даран внезапно представилась картина: Иннин тайком укорачивает себе причёску, назло всем тем, кто внушает ей, что чем длиннее волосы, тем это красивее для благородных господина и госпожи, или просто чтобы посмеяться над ужасом наставницы, или на спор с братом, который на такое святотатство, конечно, не смог решиться.
Может быть, всё было именно так?
Что ж, этого никогда не узнать.
— Собирайся, — повторила Верховная Жрица. — И попрощайся с родными, ты не увидишь их в течение ближайших нескольких лет.
Иннин метнула в её сторону короткий изумлённый взгляд, но ничего не спросила.
Поняла.
Однако по тому, как побелело её лицо, Даран вдруг поняла: не согласится.
Не то чтобы она не подозревала такой исход, конечно.
— Назло мне откажешься от того, что было мечтой твоей жизни? — чуть усмехнулась она. — Очень умно.
Иннин долго молчала.
— Я пообещала Хайнэ, что останусь с ним, — наконец, произнесла она полузадушенным тоном.
Даран вздрогнула.
Вот этих слов она не ожидала совершенно, и это стало для неё серьёзным ударом — обнаружить, что она так ошиблась.
«Я слишком недооцениваю её чувства, — пронеслось в её голове. — Она — не я. Ей всего двенадцать лет…»
— Кровные узы перестают иметь для жрицы какое-либо значение, — вслух произнесла она. — Любовные — тоже. Если ты желаешь стать жрицей, то должна освободить себя от всего, что тебя наполняет, чтобы другое могло войти в тебя. Твои желания и чувства перестают существовать. И это — справедливая цена за ту силу, которую ты обретаешь. Ничто не даётся бесплатно. Если ты не готова платить, что ж. Но я даю тебе время подумать. Я останусь в вашем доме до утра.
Не добавив больше ни слова, Верховная Жрица вышла в коридор.
Она хотела, как и обещала, спокойно ждать до утра, а после уехать — с Иннин или же без неё — но вдруг почувствовала в себе какой-то надлом.
Что же, после того, что она сделала сегодня, она позволит судьбе, или, точнее, непоследовательным чувствам двенадцатилетней девочки, решить всё?!
Она до боли стиснула кулаки под широкими длинными рукавами, пошла вперёд, почти не разбирая дороги. Нужную комнату Даран нашла по тягучему, тяжёлому аромату благовоний, лившемуся из-под дверей.
Зайдя внутрь, она быстрым шагом подошла к кровати больного.
Тот не спал — лежал среди кома смятых простыней и покрывал, опутанный собственными длинными волосами, липнущими к взмокшему телу. Мучился от сжигающей изнутри лихорадки.
В чёрных глазах при виде Верховной Жрицы мелькнула надежда, которой не суждено было сбыться.
— В такой момент тебе следует думать о том, какая судьба ожидает тебя после ухода в другой мир, — жёстко проговорила Даран. — Если ты сейчас проявишь смирение, то будешь вознаграждён. Родишься в следующей жизни женщиной и получишь то, о чём просил сегодня утром. Яви собой покорность. Говорят, что дети, которые появились на свет одновременно, близнецы, делят одну душу на двоих, поэтому нет ничего удивительного в том, что сестра забрала твои силы, они по справедливости должны были достаться ей. Не мешай ей выполнить своё предназначение! Ты своё выполнить уже не сможешь, даже если останешься в живых, у тебя никогда не будет ни жены, ни детей. Так пожелай, чтобы хотя бы сестра сделала то, что велено ей судьбой и Богиней! Не пытайся удерживать её возле себя, запрети ей поступать так! Вот то, что ты должен сделать. Найди в себе силы!