После обеда выдалось свободное время, и он стал набрасывать черновик докладной с изложением того, что произошло с ним за рубежом…
«Ну вот, связь наладилась», — удовлетворенно отметил про себя Юрьев, хотя его все еще несколько беспокоило взвинченное состояние Божкова, для которого пока отводилась весьма пассивная роль. Получил пакет и передал. Все. Потом Юрьев собирался поднагрузить Божкова покрепче. Таково было указание Брауна.
Обо всем этом он рассуждал, собираясь в Приднепровск на встречу с Яценко, адрес которого ему дал отец. Павел накануне вечером предупредил Вадима Петровича о том, что несколько дней будет отсутствовать.
— Ну и хорошо, — отозвался тот. — Может, пока и сосед мой успокоится, может, на дачу уедет. А то все интерес проявляет.
Ольге, с которой Павел последнее время встречался почти ежедневно, он сказал, что устраивается в одну интересную организацию, от которой его посылают в командировку. Если он успешно пройдет испытания, то сумеет зацепиться за Москву. К Ольге он испытывал противоречивые чувства. На первых порах думал о ней как о части разработанного Брауном плана. Но чувства, которые он неожиданно стал питать к ней, выходили за рамки плана. Чувства эти вызывали даже тревогу. Ее простота, непосредственность, доверие, с которым она относилась к нему, вызывали в нем желание ответить тем же. Такого раньше с ним не случалось. И против этого предостерегал Браун: «Только смотрите не влюбитесь. Среди ваших соплеменниц есть хорошенькие. К тому же наша работа требует ничем не связывать себя с женщиной, кроме денег. Тогда вы свободны. Я жил и живу по этому принципу. И, как видите, цел». Раньше и у него, Вольфа, чаще всего были случайные подруги, от встречи с которыми ничего не оставалось ни в сердце, ни в голове. И он не искал повторных встреч. А тут…
Приднепровск немало поразил Юрьева, он знал, что это один из крупнейших городов Украины, население которого быстро растет и уже приближается к миллиону. Город оказался чистым и благоустроенным, с мощным портом и красивым речным вокзалом, где Павел быстро и вкусно позавтракал. Чтобы освоиться с обстановкой, с южным мягким говором, он прошелся по центральной улице к Днепру, на берегах которого раскинулись великолепные пляжи. На них, несмотря на конец лета, было много купающихся. День выдался солнечный, и зелень казалась молодой, свежей, хотя кое-где появлялись желтые листочки.
Юрьеву нужен был не центр, а окраина. Взял такси и назвал нужную улицу. Долго в потоке транспорта двигались мимо высоких современных зданий. Наконец, машина вышла на шоссе, которое стрелой пронизало зеленый пригород. По шоссе шли автобусы.
— Вот ваша улица, — сказал шофер. — Свернуть?
— Да нет, прогуляюсь, — ответил Павел.
Он долго шел по зеленой улице. На проезжей ее части лежала серая лента асфальта, а за канавками тротуарчики — двум не разойтись — из бетонной плитки. Район этот был старым, куда индустриальное строительство добраться не успело. Дома за забором акаций и фруктовых деревьев не иначе как были собственные, тщательно и любовно выбеленные, чистенькие, за изгородями виднелись ухоженные цветники и выметенные дорожки.
По номерам Павел точно отсчитал, где должен находиться дом Яценко. Метрах в трехстах от него увидел машину «скорой помощи». Рядом стояло несколько встревоженных людей. Замедлил шаг. Через калитку два санитара с трудом протащили носилки, на которых лежала закрытая простыней бледная молодая женщина.
«Что-то тут не в порядке», — подумал Павел и, решив подождать вечера, прошел мимо.
Только около девяти часов вечера Павел решился, наконец, вернуться к дому Яценко. Калитка была не заперта. Прошел в садик, постучал в окно у крыльца. Из окна высунулась физиономия встревоженного человека лет пятидесяти пяти — шестидесяти.
— Чего вам, товарищ? — Человек не мигая смотрел на него карими глазами, спрятанными под мохнатым козырьком сросшихся на переносице бровей.
— Мне бы Семена Тимофеевича!
— Я Семен Тимофеевич. В чем дело?
— Простите, у вас Иван Константинович Волков не квартирует? — произнес Павел условную фразу, названную отцом.
Человек ответил не сразу, долго разглядывал пришельца. В глазах его можно было прочесть мучительное напряжение мысли, тревогу, сомнение. Потом выдавил:
— Как же, жил, но уже год как съехал.
Отзыв на пароль совпадал. У Павла словно гора с плеч свалилась. Шутка ли сказать, пароль обговаривался, когда его самого не было еще на свете.