- А ты, отец Филипп?
- Непрост. Тянет на баронета, не менее. Робости перед родовитыми не имеет – значит старая привычка. Вежеству обучен сызмальства, хорошо грамотен – большая редкость для Неметчины. Их барончики в замках вместе со свиньями растут. Богат. Имеет коня персицкой породы немалой ценности. При нем и оруженосец и паж, как у дворян .Откупил домину брата зятя посадника, что от язвы сгинул . Правда сейчас и цены упали. Непонятно, откуда пришел. Подозрительно сие. В делах заморских сведущ, не чурается торговлишки.
- Вот и мне он непонятен. Редкий гость. У нас свои своих за полушку продают. Вон боярин Твердила ливонцам врата городские открыл!
- Так когда это было?
- А в нынешнем году, когда земли наши стали разорять и мы помощи запросили, что ответил Новагород? « Мы с Литвой не в войне». А как барыши делить, они тут как тут.
А этот за Русь радеет, старается. Ты, отец Филипп, пристрой своих людишек для догляду.
- Есть на дворище его парочка моих. И духовника можно своего предложить, а то у него Федька, сын Нефедов – расстрига и пьяница. Бают, самого Горюна перепил.
- Нашего Горюна? От молодец, прости господи.
- И капитан этот испросил подыскать ему икон древних в крестовую палату . Пока дом в запустении стоял, тати с икон оклады поснимали, да лики святые попортили.
- Действуй. А ты, Любята в оружном деле Олегу Михайловичу пособи. Негоже такое тяжкое дело в одиночку подымать. Поставим шесть бомбард на стены, что палят на двести локтей, ей-ей боярство тебе пожалую. А уж если ошибется в обычае каком, не важно. Важно, что крест на груди наш. Верно, отец Филипп?
- Истинно так.
Мы возвращались к себе. С физиономии Ждана сползало дурацкое выражение, завещанное подчиненным Петром Великим. Да, Жданы у меня красавцы - хитры, проворны и отважны. В беседе с князем я избегал обобщений о московских делах, упирая на заморские. Да и смысла не было, ведь скоро князя отзовут и на его место придет молоденький князь Углицкий –сын Дмитрия Донского, с которым я познакомился в первом походе. И окружение наместника тоже сменится, воевода у Константина Дмитриевича был другой- вот только имя запамятовал. Значит вынюхивают и зондируют, как же без этого? Что перевесит? Интерес к перевооружению города или интерес к моим доходам?
Подъехали к подворью. Забегала дворня, залаяли сторожевые псы. Я усмехнулся – вживаюсь в роль всерьёз. Одних конюхов три штуки. А истопники, дворники, горничные для Асии, немалая поварня. Всем кагалом правил старый управляющий – суровый и церемонный, имевший шестерых детей и на удивление молоденькую женку, упорно сопротивляющийся немецким новациям в доме. Немецкая слобода в Пскове была и даже свое кладбище и костел. Оттуда уже приходил пастор для наведения мостов, большой любитель рейнского.
А Асия? Умница, учится усердно. Без языка никак, хотя удалось и так узнать немало. Асия –бывшая жена убыхского, то есть черкесского князька, имевшего родовой удел где-то на территории моей Адыгеи. И этого горного владетеля убил собственный брат, отрубив ему голову прямо на глазах жены. В ту же ночь она с горсткой слуг и сыном бежала к родителям на побережье Черного моря, где в это время один из османских атаманов грабил и разорял селения. Так она попала в неволю и была вскоре продана на рынке в Константинополе, где её и прикупил купец Хартманн. И хлебнула она столько лиха, что от самоубийства спасла только боязнь за сына. Я вспомнил, с какой ненавистью смотрела Асия на купца – мурашки шли по коже. Однако при открывающихся новых возможностях очень возможно купец может стать кастратом.
Ах, Асия, Асия. Как там у Гайдая? « Птичка на ветвях моей души» - лучше не скажешь.
Когда она вышла в новом наряде –черном платье, выложенном серебром, черной, шитой золотом шапочке в обрамлении тончайшего шелка, с кинжальчиком опять же на серебряном чеканном пояске – дух захватило. Вот только теперь я понял мужей, гордящихся своими женами.
Что ж она нашла в старом хрыче, то есть мне?
Вскоре в соборе Святых Первосвятителей был совершен обряд крещения княгини Черкасской с сыном. На церемонии присутствовал посадник нашего конца, воевода и духовник самого князя – честь немалая. И крестные мать и отец занимали высокие места в местной иерархии власти. Асия с мольбой посматривала на меня и я ободряюще кивал головой. К удивлению в числе церковной братии, проводящей таинство, обнаружился мой отец Федор, выполнявший обязанности иподиакона, который бросал на меня благодарные взгляды. Конечно иподиакон не имеет сана, но приодетый в стихарь и орарь расстрига был счастлив. Получается наш рейтинг , пусть авансом, но растет.
Крестильные имена подобрали на мой взгляд, довольно приличные. Асия получила Агнию, - то есть овечку, а Гавро – Гордия – то есть грозного. Вот с овечкой есть сомнения, характер у Асии –кремень. Ну после ритуала вечером пьянка. Как без неё? Но в процесс были внесены новации. Поскольку мор в городе еще имел место, особенно в местных трущобах, то раут был при минимуме гостей. Никаких скоморохов, плясиц и певуний не было допущено. А главное; памятуя, что водка без пива – деньги на ветер, вино было разбавлено остатками чистого медицинского спирта, от чего непривычные гости уже через пару часов были развезены по домам в невменяемом состоянии. Кстати, никаких обид после возможного инцидента не было – напротив, все мужчины выспрашивали рецепт нового горячительного напитка. Пришлось задуматься о новой отрасли производства.
Я медленно приходил в себя. Конечно о воинских занятиях говорить было рано, но передвигаться по двору, выполнять легкие упражнения уже получалось. Любята действительно авансировал закупку железной руды из Швеции и ускорил выделение земли под производственные площади. Мало того, новые кузницы комплектовались двумя семьями кузнецов – закупов. Дело тормозилось только небывалыми холодами – зима вступила в свои права. Тем не менее, дело не стояло на месте – завозились стройматериалы и древесный уголь, цеха огораживались прочным забором. Вскоре на бывшем пустыре уже задымили горны и застучали молоты. Напрягало, что у местных умельцев не было и толики опыта генуэзских мастеров в выделке кулеврин и аркебуз – все начиналось с нуля. С другой стороны Ревель был рядом и многие приспособы удалось прикупить именно там, доставив их уже по санному пути. И в это время меня посетил отец Филипп, как я понял – местный дон Рэба или Кальтенбруннер. Выяснилось, что этот незаметный серенький попик был протоиереем – настоятелем храма. Тема, которую он поднял, была не нова. По его словам Асия теперь не была моей рабыней, о чем имела соответствующий документ и такое неприличное для общества положение дел было нетерпимо.
- Ты пойми, Олег Михайлович. Я понимаю, ты не против брака с вдовствующей княгиней. Что же идешь супротив наших устоев и обычаев? Пока тебя спасает только иноземное прошлое, а далее что? Гиль и смута. Опять же, женитьба дает тебе титул князя и если это утвердит Великий князь, то и дети твои останутся княжатами. Так что решай. Нельзя создавать прецеденс - негодных примеров для подражания . Невместно.
- Отец Филипп, да я всей душой, но как быть с общественным мнением? Тут князю невместно не токмо с молотом , а и с счетной книгой. Герцог Адорно – считай монарх, а торговлишкой не брезгует.
- То есть ты медлишь из-за неясностей в этих вопросах?
- Вот именно.
- Давай договоримся. Этот грех и все несуразицы церковь возьмет на себя. А ты уж выполни то, о чем говаривал на пиру.
- Прости ,отче , запамятовал. Я что-то обещал?
- Ну, обещать не обещал, но глаголил, что нехорошо, что иноки глаза в переписных портят ино же иконописцы. И что осветить помещения довольно просто.Так сможешь?
Вот ведь проклятый мой язык. Где-то сболтнул, а этому уже донесли.