- Хитро, однако разумно. Так тому и быть. А пока брата отозвать, рудник усилить охраною, завод пущай ставит наш мастер. Капитана Дискретова призвать ко мне. А вот где будем железо плавить, будем думать. Больно уж лакомый кусок да на виду. А может все же везти руду на Вытегру?
Наш обоз в составе московского отряда во главе с князем Углицким неспешно продвигался к Москве. За хлопотами минуло лето. Сентябрь начал расцвечивать леса , задождило. В целом поход удался – цель была достигнута. Вот только из головы не выходили воспоминания о том, с какой невероятной жестокостью обращались пришельцы на Онегу с местным населением. Мое недоумение по этому поводу не встретило никакого понимания ни у князя, ни у воеводы Тимофея. Единственно, что я мог сделать, так помог отцу Федору обращать язычников в христианство, понимая, что только в этом случае к чухонцам будет хоть какое-то послабление. А люди на руднике были нужны, ведь глубина вскрыши колебалась от семи до двадцати метров и делалась она полностью вручную. Так что москвичи сначала озаботились настоящим концлагерем для землекопов. Хотелось надеяться, что князь Углицкий донесет наверх, что использование наемных рабочих даст лучший экономический эффект, ведь плотность местного населения просто никакая, а подневольный люд вымрет за год-два каторжной работы. А чухонцы? Одетые кое-как, питание – одно название. Низкорослые, слабые –какие из них работники? Что за рефлексии у меня? Ведь по всей Европе средняя продолжительность жизни – 34 года. Жуть! А разоренные немецкие баронства, а чума, а неурожаи из года в год. Романтика! И эта романтика везде без исключения.
Я тронул уздцы и догнал князя.
- Милорд.
- А, это ты Олег Михайлович. Что скажешь?
- Милорд, меня не оставляет чувство, что ты что-то хочешь у меня узнать, но осторожничаешь.
- Нет в тебе страха перед власть держащими, капитан, а только, как ты говоришь –субординация. Непонятно. Что есть капитан? Так, просто сотник. Однако держишь себя, аки вельможа, особливо когда отвлекаешься. Посему хочу спросить прямо – кто твой отец Михайло?
- Милорд, то мне неведомо. Сказано было сын Михайлов и всё.
- Кем сказано?
- Моими воспитателями.
- То есть ты не запомнил имени отца своего?
- Отчего же? Но было сказано – забудь навсегда.
- Ты не ответил.
- Будь по-твоему. Я держал обещание, сколько мог. Андреем Ивановичем звали безвестного отца моего.
- Кажное слово нужно из тебя тянуть. Воистину Дискрет! А прозвищем каким?
- Одинец.
- Ну, слава богу. А я думал не дождусь.
- Прости, милорд. Чего?
- А вот.
Князь подозвал к себе подъячего. Тот извлек из сумки трубочку пергамента.
- Сим за заслуги пред Великим княжеством московским жалуешься ты в боярские дети. А прочее воздаст государь лично. А про Одинца помалкивай.
- Я и помалкиваю.
- Ох, дерзок ты, капитан. Да ладно. Что скажешь?
- Надо это обмыть.
- Ну, сообразил таки. Вот в Клину и начнем. Ты вот скажи – годов тебе немало, а все холост. Чего так?
- Да больно немки страшные, все охоту отбили.
Князь и подъехавший Тимофей схватились за бока. Простая шутка вызвала у них смех до слез.
- А ромейки, что в Генуе?
- Уж очень сдобны.
Новый приступ хохота.
- А франкские?
- Безотказны, как кремневый пистоль.
Когда обессилевшие собеседники угомонились, князь, вытирая слезы, спросил:
- Да, твой пистоль штука нужная. Научишь наших кузнецов?
- Для этого нужны две вещи.
- Какие?
- Деньги и еще раз деньги.
- И всё?
- А прочее приложится. Надо ставить оружейный цех, чтобы один мастер делал ствол, второй ложе, третий – замок. А иначе – одно баловство, штучное производство и только.
- Это верно . Ну, готовься, вон ужо купола Клина блестят.
На прием к Василию 1 я попал почти сразу – то есть на четвертый день. Вот ведь идиоты! Злости не было предела. За время ожидания на постоялом дворе я поклялся сто раз, что не наступлю в очередной раз на те же грабли и не буду пророчествовать. Конечно зудело вывалить сведения о готовящемся набеге Едигея, но я постарался затолкать очередные революционные шаровары подальше. В прошлый раз тому же князю Угличскому прямым текстом было сказано, что идет Едигей и что же? А ничего! Никто и ухом не повел.
С такими мрачными мыслями я вступил на крыльцо терема великого князя. После дворца генуэзского дожа здание показалось мне картонной декорацией из киносказки. Вот сейчас выскочит придурковатый царь с короной набекрень, а за ним коварный и высохший как кость советник.
Царь был и советник был. Я встал перед московским владетелем на колено, приветствуя его, как европейского короля.
Я располагал набором информации о царствовании Василия Дмитриевича и понимал, что тот не случайно подмял под себя многочисленную родню и просидел на великокняжеском столе очень долго, присоединив к княжеству обширнейшие владения. В воинском деле прославлен не был, а вот хитрованом был великим.
- Наслышан, наслышан, - лениво протянул князь, - за время малое сумел показать себя достойно. Ну, что же – награда должна быть тоже достойной. Твой брак с княжной будет утвержден. За верную службу жалую тебя вотчиной, что на реке Угре. Есть там пара деревенек, людишками придется озаботиться самому. Брат мой сказывает, что есть ты знатный рудознатец и надо бы в краях тех учинить розыск руд железных.
- А охрана рудника? – заикнулся я.
- Вот изыщешь, тогда и проси. А пока к званию боярскому прими знаки приличествующие.
Слуга внес в приемную кучу одежды в которой я разглядел охабень и горлатную шапку.
- Ну, до шапки еще служить и служить, - улыбнулся князь, - старайся. Это тебе намек. Ступай.
На постоялый двор я ехал озадаченным. Князь не поинтересовался моими приключениями, не уточнял, какого черта меня понесло к султану Либедию – значит будут проверять. А пока меня отправили на засеки, где проходит линия защиты от татарских набегов, а с запада подперло Великое княжество Литовское. Даже Рязань еще не отошла к Москве. А что отходить, если стольный город - большая и бестолковая деревня с общим населением под пять тысяч душ, из которых большая половина бабы и дети.
Значит ребята решила меня приручить и подарили конфетку. Кстати, среди кучки подарков обнаружилась увесистая кожаная киса, которую тут же прибрал Ждан. Впридачу были вручены жалованные грамоты. Вот теперь я вроде помещик, придется кого- нибудь поугнетать.
Вечером я инструктировал отца Федора:
- Завтра пойдешь в нужный приказ. На подношения не скупись. С подъячими, что с землей связаны, дружбу сведи – вот еще деньги. Разнюхай, кто соседи по реке Проне, кто из литовцев в шаберах. Да на торжище сходи поутру, прикупи одежонку почище, оборвался опять, как юродивый на паперти. Алешка тебе в охрану, а то полна Москва рож разбойных. А я отцов духовных навещу.
Мои помощники не подвели – разузнали и разнюхали, заручившись выписками из своих мудреных книг. А вот я не добился ничего. После смерти митрополита Киприана церковь осталась без руководства, а решать щепетильные вопросы никто из его бывшего окружения не захотел. Узнав о причине расстрижения моего полупопика, священники дружно отмахивались, не решаясь брать на себя и малейшей ответственности. В конце концов пришлось оставить это дело « на потом». Единственно , за что заслуженно похвалил самого себя – так это за молчание о видениях и пророчествах. А ведь через год Едигей разорит здесь всё, дойдя до Вологды и Устюга. Так что торопиться в задаренные вотчины не было смысла еще года полтора. С тем мы и отъехали к себе во Псков, памятуя, что от начальства нужно держаться подальше. Вспоминая окружение великого князя, я передергивал плечами - вот уж воистину – каков поп, таков и приход. Была мыслишка, что легко отделался.