- Не передумаешь?
- Хочешь, учиним оммаж, как немцы, хочешь – на кресте клятву .
- Чудной ты человек, князь. Не приживешься ты среди псковских да новгородских скопидомов. А послужить не откажусь. Кому я калека сейчас нужон?
- Сам не приживусь, приживуться мои деньги, – отшутился я.
Вскоре после затяжного празднования собрались на совещание по финансовым вопросам. Надо было посмотреть на моего банкира. Авраам Барухович, во всем новом и дорогом по повадкам ничем не отличался от председателя совета директоров из моего времени. Мой Артемка тоже выглядел весьма презентабельно. Приглашенные сидели в удобных и дорогих креслах за мозаичным низким столом. Мебель была сделана на заказ в Турине. Как положено, яркий свет, бумага для письма, напитки .
Я слушал доклады – сначала тиуна, затем банкира.
Местная буржуазия все же раскошелилась на возмещение моих убытков на обороне города. Правда по минимуму и из расчета на местное ополчение. О затратах на питание и лечение никто даже не заикнулся. Это в три раза ниже моих потерь. Я не косоротился – на этой войне зарабатывать не планировалось. Как там у классиков? Есть войны справедливые и несправедливые. Буду зарабатывать на несправедливых. Любая война – грабеж. Буду зарабатывать на справедливом грабеже.
- Есть ли у тебя, уважаемый Авраам, прозвище?
Иудей поперхнулся.
- Не могу же я писать в документах: « Аврааму, сыну Баруха» и прочее. Мало ли таких Аврааамов. Достопочтенный Авраам, предлагаю достойное прозвище для столь мудрого человека – « Гольдштайн». Мне кажется, что твои знания и умения оправдают такое значимое прозвище, что подразумевает превращение камней в золото. А если оно передастся твоим детям и внукам?
В мое время знавал я одного Гольдштейна – пройдоху, жулика и наглеца, но очень богатого. Может я и открою истоки именно его родословной, ведь фамилии у евреев появяться только в 18 веке.
Банкир промолчал, хотя по выражению лица было видно, что он польщен. Мне нравился наш финансист. Такого вряд ли бы разорили чужие. Вероятнее всего, как обычно, родственники. Четко и ясно он разложил картину по созданию банка. В эти времена самым сложным было обеспечивать возвратность средств. И Авраам сделал неожиданный ход, выделив квоту в уставном капитале банкам Ганзы и Адорно. Беспроигрышный вариант. Сторонняя доля была мизерной, можно сказать снисходительной, но бренды решают всё. Перспективный финансовый гений с моей подачи обладал многими знаниями будущих банкиров по части кидалова, втиралова и заманилова. Ему очень нравились агрессивные приемы известнейших финансовых пирамид. Деятельность « Америкен Экспресс» поразила его в самое сердце. И главное он уяснил – как с помощью небольшой денежной массы и её мобильности увеличивать капиталы, сосредотачивая их на нужных направлениях. В Нюрнберге немалым тиражом уже печатались ценные бумаги и рекламные проспекты на четырех языках. Для начала планировалось опробовать новации на литвинах и поляках. Больше всего Авраама Баруховича беспокоило, что кто-то сможет одномоментно обменять бумажки на живые деньги.
- Найдешь в Дженоа некоего Луиджи, приказчика торгового дома Адорно. Сули золотые горы , но правовую базу пусть обеспечивает,- наставлял я. – Хрен им, а не Шарль де Голль.
- Это что за шевалье?- поинтересовался банкир.
- Мастер отбивать наличность. Но его уже нет.
Еще нет, так точнее. Де Голль, будучи президентом, потребовал вернуть золотой запас Франции у США, скопив нужные зеленые бумажки. Думаю, пока таких асов еще нет.
- Ваша светлость, хочу предупредить, с казной плохо. Выделка оружия прекратилась, мастерские на Пскове разорены. Пушки продать не удасться – всё в убыток. С вашего позволения я сделаю заем скажем на двадцать тысяч гривен кун в Новгороде у Игудиила, только вернуть придется… - Авраам посунулся к моему уху.
Я пришел в нешуточную ярость. У нас в девяностые бандиты брали меньше.
- Хрен ему без мыла. Когда понадобятся деньги?
- Вчера, - ответил банкир ехидно.
- Деньги будут. Ступай. А с тобой Артем обговорим текущие расходы.
В дверь робко просунул голову мой секретарь Шлема:
- Олег Михайлович, там это – воеводы рвутся. Впускать?
- Пусть подождут, - сказал я, по привычке посмотрев на запястье. Да что за время такое? Никаких часов нет. Лет через сто изобретут. Попугая выдрессировать что ли? Вон Шлема, сирота, вытащенный мной с самого дна, научился же делопроизводству? Редкий умница, ему бы решительности побольше .
Ждан и Любята были настроены воинственно и вывалили кучу предложений по созданию нашей частной армии. Я кивал головой, соглашаясь с их справедливыми доводами, но когда речь зашла о сроках, сказал:
- Дырку вам от бублика, а не Шарапова.
- Какого Шарапова? - вскинулся Любята. Ждан, привыкший к моим иносказаниям, метафорам и гиперболам, ухмыльнулся в усы.
- Где я вам денег на это возьму? Вот только-только наши денежные гении ушли, головы ломают в тяжких думах о злате-серебре.
- И что делать? – искренне огорчился Любята. Ждан продолжал покровительственно ухмыляться.
- Как что? Надо кого - нибудь ограбить.
- Да ты что, Олег Михайлович, шутишь над нами?
- Нисколько. Вот посмотри,- я подошел к карте псковской земли, - вот городище Велье, вот само озеро Велье. Теперь представь, что ты ведешь пять тысяч воев на Псков и Старую Руссу. Где бы на месте псковитян дал бой?
- Как где? У городища и дал бы. Сверху озеро , а снизу болота. По краям не обойти, воюй на здоровье.
- Хорошо. А где бы ты на месте литовцев и ливонцев оставил бы свой обоз?
- Значит попрут опять? Вот ведь окаянные! Я уж не спрашиваю, откуда сё ведомо.
- Какие секреты? Как перемирие закончится, так и почапают на поживу.
- Это когда же их ждать?
- По моему календарю в начале февраля. Уж сам переведи на свои числа.
- Стало быть, хочешь их обоз прихватить?
- Ага. Причем весь и не делясь. Возьмем четыре десятка арбалетчиков и аркебузиров. Пикинеров наймем из немцев. Угоним обоз ,а на отходе сядем в засаду. Где – сообразишь сам. Ну, где надо, устроим завалы и засеки. Морозец вдарит – проедем на место и посмотрим сами что да как.
У вояк загорелись глаза. Ушли они все в думах о будущем сражении. Ну вот, маленько разгребся. Появилось время покопаться в перспективе. Где деньги под неё? Пудожский уклад не оправдал доверия или я допустил где-то серьезную ошибку в технологии выделки – пес его знает. При такой примитивщине сразу получить результат было бы чудом. Так что с пушками придется заканчивать, тем более, что по слухам князя Углицкого перебрасывали наместником на Новгород , а новый не даст на новации ни гроша .Это еще не все печали - только сейчас появилось предчувствие, что Василий Московский подсунул мне сыр в мышеловке. Что серьезных залежей железа на Угре нет, я знал. Чего не знать, если кратенький атлас перед носом. Лимонит или болотное железо в наличии только в сторону Малоярославца. А там на княжеском столе князь Сепуховской. Тот самый, что командовал Засадным полком на Куликовом поле. А что мне дали в районе будущего Юхнова – большой вопрос, ведь не зря те места называют Юхновской пустошью. Как бы этот вопрос не перерос в большую проблему. Понятно одно – надо идти туда со всеми запасами и начинать с нуля. Впрочем я этого и добивался. Ведь здесь я князь из грязи – местные подшучивали, что на Кавказе князь тот, у кого в собственности три сакли да три осла.
Осень прошла в трудах. Восстановили времянки – цеха, переориентировав их на выпуск изделий народных промыслов и печных поделок из чугуна. Конечно в Новгороде и Пскове появились подражатели, но мы подавляли конкурентов массовостью производства и качеством продукции. Неожиданно неплохие деньги пошли от сети общепита. Зять Ждана развернулся не на шутку. Учитывая, что большую часть прибыли он от меня утаивал, как без этого, выхлоп был все равно солидным. Нет , это нельзя было пускать на самотек. Через Любяту удалось заполучить парочку местных менеджеров. Еще одного я выкупил в Новгороде. Это был турок – сельджук и не свирепый вояка, а бесподобный повар, замечательно готовивший люля – кебаб, бараньи ребрышки, шурпу и чахохбили из дичины. Здесь эти блюда назывались по иному, а суть была той же. Зная, что хорошие деньги можно сгрести, только хорошенько вложившись, я открыл харчевни в Пскове и Новгороде. Одна называлась « У трех поросят», вторая – «У трех пескарей». Заведения комплектовались нашими фирменными спиртными напитками, в том числе наливками «Псковской» и «Новгородской». Больше всего было трудностей было с персоналом. О настоящей чистоте посуды здесь знали понаслышке. А печи для готовки? Их просто не было. Знаменитую русскую печь изобретут лет через пятьдесят и даже после этого она будет топиться по-черному. Пришлось провести презентации простейших варочных плит с конфорками. Для этого на торгах городов стояли специальные люди. Со скрипом, как всё на Руси, процесс пошел. Дешевого чугуна у нас хватало. Сложности появились с музыкальным сервисом. Оказывается здесь еще не было музыкальных инструментов. Не считать же ими барабан, рожок и гусли. Местные музыканты исполняли на них мелодии, которые можно было терпеть только после пары стаканов. И в европах тоже ничего не было. Ну арфа, ну лютня и виола, пусть волынка и всё. А песни! Гнусавый речитатив о страшных битвах и героях, высосанный из пальца. Стихосложение, даже примитивное, отсутствовало напрочь. Надо было что-то делать. Пока наш общепит обошелся детьми с хорошими дискантами и мизерным репертуаром. На глубинные разработки не хватало ни времени, ни хорошего слуха. Мои заведения были ориентированы на горожан с достатком. В обжорку лезть не хотелось, хотя никакого контроля за качеством съестного не было. Где забегаловки – там всегда уголовщина.