- Не исключаю. И ты на моем месте также не исключал , верно?
- Абсолютно. Я уже понял, что мы для тебя главная угроза.
- Или главная помощь.
- Ясно. Сразу скажу, что четко знаю свой потолок. До капитана там не дотянул и теперь понимаю, что не случайно. Я боевик, если хочешь – душегуб, вот только в этих реалиях пока блуждаю. Так что если даже захочу, выше капитана как там её, ордонансной роты, не тяну.
- Спасибо за откровенность. Мне нужно на все сто знать, кто охраняет мою спину.
- Олег Михайлович, мне как военному человеку, ты можешь сказать о судьбе нашего главного реконструктора?
- Да. Его нет. Риск велик.
- Даже так. Действительно ставки слишком высоки.
- Ни Олег, ни Игорь об этом не узнают, понял?
- Так точно, ваша светлость.
- Я рад, что мы договорились. Продолжим. Ты немец из Южной Баварии. Наемник. Семью сгубила моровая язва. О наборе в Юхнов узнал от Ганса Пферда – командира пикинеров. До того служил Савойе, где дослужился до лейтенанта пикинеров. Или арбалетчиков?
- Арбалет - моя любимая игрушка.
- Решено. Здесь будешь моим дворянином. Получишь вотчину из двух деревень на той стороне.
- То есть у литовцев? А мы что, с ними воюем?
- Пока нет. Но по слухам, кстати весьма обоснованным, готовяться устроить нам козу, то бишь немного пограбить. Вылезли мы из дерьма, жирок поднакопили. Так что оттяпаем после войнушки с полсотни квадратных километров со всеми весями. Как говорил дедушка Ленин: « Каждая революция чего-нибудь стоит, только когда умеет защищаться». А если серьезно, то мне очень не нравиться, что Юхнов стоит прямо на границе и надо бы это дело обезопасить. .
- Какими силами располагаем?
- Четыре копья, то есть десятка, аркебузиров, четыре – арбалетчиков, полсотни пикинеров плюс полсотни тяжелой конницы. Две батареи, то есть восемь полевых орудий. Ополчения будет с сотню на саперные и прочие дела. Князь Афанасий дает сотню легкой конницы, князь Порховский – две сотни. Очень уж его сыну понравилось добычу делить.
- Вобщем полтысячи. Не густо. Командующий?
- Боярин Любята. Тот, что однорукий.
- Строгий мужик. Не забалуешь у него. Матерщинник, не хуже Олега. Немолод, а дети совсем малы.
- Первая жена с детьми сгорела во Пскове от чумы. Здесь она часто хозяйничает. По нынешним временам полтысячи – войско. Это у ордынцев на числе не экономят. В принципе, такой отряд при правильной постановке вопроса в состоянии разгромить пятитысячное войско. Надо только не ошибиться с принципом. Такая вот задача.
- Когда выступление?
- Когда князья Масальский и Мезецкий двинут в поход. Сами княжества крохотные, входят в Черниговское. Так что в составе отряда будут в основном черниговские грабители. Думаю наберется морд под тысячи три-четыре. Ты пока пойдешь перенимать опыт под командование Вайнбреннера.
- Слушаюсь.
Утро началось с набега. Набежала Машка, которая выкручивала мое ухо и тараторила:
- Папа, почему ты спишь? Мама хотит родить нам братика. Зачем он нам? Он же кричать будет, всех кукол напугает.
Асия, опершись на локоть, с улыбкой наблюдала за любимицей.
- Как зачем, доча? Братик вырастет, станет воином, научиться стрелять из пушек и будет защищать нас от врагов.
- Тогда ладно. Давай мама, рожай братика, только красивого.
Мы переглянулись. Мысль родить красивого братика зародилась у Асии вскоре после приезда в Юхнов. Сейчас жена была на шестом месяце, но это нисколько не портило её.
Когда дочь умчалась, Асия уселась на пуфик рядом с кроватью и сказала:
- Я видела твоего брата. Почему ты никогда не говорил о нем раньше? Он смотрел на меня так, как смотрел ты тогда, помнишь? И твои новые дворяне. Они такие же как ты, они чужие. Они не так смотрят, они наблюдают. Да. Изучают. Сравнивают. С чем? Или с кем?
Поверь, меня не мучит праздное женское любопытство, однако у тебя есть тайна. И разгадка в твоих новых соратниках. Почему ты сразу так доверился им? Ведь после Багро ты никому и ни в чем не доверяешь. И не доверяешь не потому, что боишься измены, а потому, что они не знают твоей тайны. А эти – знают. И твой брат Олег ключ от этой тайны. Я чувствую. Вы мужчины знаете, а мы - женщины чувствуем.
- Ты готова жить с этой тайной? Дороги назад не будет. С тайной ты получишь знания, тяжесть которых выдержит далеко не каждый.
- Я выдержу, - упрямо и твердо сказала Асия.
- Возврата не будет.
- Зато ты будешь мой. Совсем мой.
- Хорошо. Я пришел издалека из великого и страшного мира, отделяемого от гибели мгновениями. Он балансирует на самой грани, запутавшись в собственной жадности и глупости. Он находится в грядущем.
- Я догадывалась. Твои странные оговорки, странные привычки, поразительные знания и предвиденья. Теперь они объяснимы. Ты расскажешь мне о нем?
- Да. Теперь расскажу и теперь ты будешь в нашей команде.
- Ты умеешь менять грядущее?
- К сожалению, да.
- А может к счастью?
- Может.
- Я рада, что ты сомневаешься. Значит, ты не бог. Богов не любят. Им поклоняются. Ты опять уезжаешь? Война?
- Да. Но по нашим понятием просто войнушка, то есть маленькая война.
- Ты так уверен в успехе?
- С такой женой терять уверенность - это грех.
- Так написано в толстой поповской книге?
- Нет. Это написано в моем сердце. Иди ко мне.
Глава тринадцатая
Литва шла неторопливо. Княжич Алексей докладывал, что враг идет беспечно, с малыми разъездами и без должной охраны бивуаков. У нас же до сих пор не подошла конница от князя Порховского. Любята был в больших сомнениях, но я решил не ждать кавалерию князя Владимира и сообщить ему об обходе литовского войска с тыла. Сможет ли князь навредить врагу? Возможно. Но если отбить у них обоз, будет тоже неплохо. Компенсировать свою малочисленность мы решили за счет усиления артиллерии двумя дополнительными батареями. Пушки готовились для Москвы. Если мы потерпим поражение, не будет ни нас , ни пушек.
Места для сражения выбирались загодя, а уж в разработке диспозиций Любята стал просто докой. Единственный его недостаток заключался в явной недооценке возможностей артиллерии и тут голос нашего генерала Раевского – сержанта Алешки Дискретова, которому исполнялось шестнадцать лет, играл весомую роль.
Ополченцы споро готовили позиции и маскировали засадные орудия. Наемники спокойно и размеренно готовились к сражению. Я опять волновался. Войском командовал Любята, а меня во главе тяжелой конницы расположили в самом отдалении. По замыслу Любята действовал, как и под Коломной. Задачей ставилось вступить малыми силами в бой, изобразить отступление и заманить неприятеля под картечь. Конечно, такая схема в больших сражениях вряд ли имела успех по моему дилетантскому мнению, но работала в мелких стычках без осечек.
Сработала она и здесь. Легкая кавалерия князя Афанасия атаковала противника и ушла назад. Затем голова конницы врага была подвыбита аркебузирами и арбалетчиками, по команде ушедшими затем за сотню пикинеров. И когда противник втянулся на поле всем составом в уверенности, что враг бежит, с трехсот метров ударили четыре батареи во все шестнадцать орудий.
И по ошеломленному противнику, потерявшему наиболее боеспособный авангард, прошелся небольшой, но могучий отряд тяжелой конницы, буквально расплющивший наступательный порыв литовцев. Начался драп, тот самый драп, который выбивает из сознания все, что не связано с сохранением собственной шкуры. Я тоже скакал, колол и орал, но как-то на автомате. Не было сейчас этого самого упоения битвой. Русские резали русских – где тут честь? На этот раз на мне не было ни одной царапины. Как и ожидалось весь свой пыл порховцы потратили на захват и грабеж обоза. Ну, хоть какая польза.