Вернувшись из первой экскурсии ,я недоумевал, как эти люди в таких условиях выделывают шедевры. Это примерно как одним ржавым слесарным молотком отрихтовать помятую дверь «Мерседеса». С выводами о модернизации пушек торопиться не следовало. Надо было думать. Пока же я попросил мастера изготовить обычную опасную бритву со складыванием - так достало бритье, выполняемое вечно ржавым агрегатом.
На следующую разборку нас бросили через два месяца. И опять это был остров. На этот раз Сицилия. Здесь располагались очередные владения семейства Адорно, пожалованные Арагонской короной за ее поддержку в последней войне. Похоже семейство всегда знало прикуп и всегда ставило на верный выигрыш. Конечно Сицилийское королевство было еще сильно, но стороны пока уживались вместе. И вот в очередной конфликт между этими владетелями мы и попали. На этот раз с нами было пять копий всадников и общая численность отряда достигала двухсот человек. Мы шли под личным желто-черным флагом семьи Адорно. Конечно, никаких пушек у нас не было. Два месяца я бился с мастерами над созданием жизнеспособной конструкции и даже получив желаемое, мы не могли сразу пустить их в ход. Испытания на разрыв, опыты с навеской пороха, опыты с охлаждением бронзовых стволов, даже отливка обычной картечи отнимали массу времени. А артиллеристы? Где их взять, если сейчас на поле боя десять орудий стреляли один раз в час каждое по банальной причине - на всю батарею был один артиллерист.
Но десяток усовершенствованных аркебуз мы везли. Мне не нужны были схватки накоротке, поскольку выйти из нее невредимым шансов практически не было. Я хотел воевать на расстоянии. На расстоянии выстрела из арбалета, из аркебузы, наконец –из пушки. Всего- навсего нужно было добиться одного- эффективной стрельбы хотя бы на сто метров. Затруднить продвижение и расстрелять. Затруднять кавалерию я хотел с помощью обычных рогаток и они в разобранном виде ехали в повозках.
Июльское солнце нещадно припекало, разогревая все металлические приспособы, навешенные на бренное тело. С водой на острове было плохо. С красотами и красотками тоже. Ничего подобного типа киношных постановок наблюдать не приходилось. Жара, несусветная пыль и жажда . Мне было полегче, подо мной был рослый пегий и кусачий жеребец по кличке Буссо . Теперь ноги были в массивных стременах и это очень облегчало езду. Я долго помнил бешеную скачку на ордынских коняшках, оставившую незабываемые впечатления в виде шрамов на обоих полупопиях.
Нас вел сын Джорджо, граф Адорно. Молодой и задорный, в великолепных вороненых доспехах, он явно ждал сражения и славы. Нас он считал просто расходным материалом на его пути к вершинам власти. Коннетабль Сфорца командовал арбалетчиками и пикинерами. Я командовал тремя копьями пехотинцев и копьем аркебузиров, по существу отправляя должность лейтенанта. Капитаном меня называли только свои. Я считал это знаком уважения.
К Рафаэлле подъехал командир дозора и тут же последовала команда на развертывание в боевой порядок. Этому маневру нас обучали до автоматизма.
На этот раз нас ждали, заканчивая перестроения. На первый взгляд численность противника была ненамного больше нашей. Но у них был козырь - тяжелая конница. По реющим вымпелам-флажкам с гербами, пышным плюмажам на сверкающих шлемах, режущей глаз пестроте одеяний было понятно, что нас будут атаковать до двадцати рыцарей. А прибавить к ним не менее опасных оруженосцев, легкую кавалерию - легкой прогулки ожидать не приходилось . После чумы крупных сражений просто не было, так что наша стычка считалась настоящей войнушкой.
Видимо граф считал по- иному. Едва дождавшись построения, он решил атаковать сам.
Я успел подбежать к командиру пикинеров и крикнуть:
- Ганс , стоим, как обычно!- что швейцарец молча кивнул.
Мы выдвинулись вперед и встали рядами. Сфорца растерянно крикнул:
- Что он делает?
Поднятая конным отрядом пыль не позволяла рассмотреть, что происходит впереди, но загудевшая от тяжелого скока земля подсказывала, что и с той стороны пошел рыцарский клин.
- Рогатки вперед,- заорал я.- Аркебузиры, вперед в линию!
Вот так были сходу нарушены все правила боя. Вражеская конница шла с небольшой горки , что было ей на руку. Наш командир не утрудил себя выбором более выгодной позиции.
Как я и ожидал, наша кавалерия не выдержала удара. Сначала из пыли вынеслись удирающие всадники в цветах Адорно, через секунды на нашу позицию вымахал железный клин. Стрелки стояли , дымились фитили. И наши и чужие кавалеристы врезались в рогатки, смешались, но разметали препятствие. Из-за скоротечности событий мы не успели толком закрепить ежи.
- Пали!
Грянул залп и позиция окуталась клубами дыма.
С расстояния в тридцать метров промахнуться невозможно. И сорок арбалетных болтов были выпущены в секунду.
- Черепаха, - проорал я, вдевая тесьму секиры и становясь за ощетинившимися пиками немцев. Рядом со мной встал Сфорца. Стрелки по узким проходам юркнули за наши спины и тяжелые щиты сомкнулись стеной. Треск и грохот оглушили меня и никаких других чувств, кроме злого упорства я не ощутил.
Неглубокая линия обороны рухнула, но только в одном месте. Прямо на меня вынеслись трое всадников, один из которых, как мне казалось, целился тяжелым копьем в мой сверкающий горжет. В последнее мгновение справа сверкнул меч и перерубил копье у самого наконечника, несколько сбив направление его движения. Тяжелый удар чуть не сбил меня с ног, но нападавший уже валялся вместе с конем и его дорезал выпрыгнувший из-за спины Ждан. Еще один гигант уже доставал огромным двуручным мечом Сфорцу, но я сбил его с коня, метнув свою секиру, которая казалась сейчас пушинкой. Секироносцы тут же заткнули брешь и я, опомнившись, отскочил назад ,подав команду:
- Стрелки! Проход!!
Пикинеры расступились, освобождая проход и одновременно уплотняя порядки, и в этот проран ударил слитный залп аркебуз.
- Вперед!
Немцы сделали по команде «шаг- и шаг- и шаг», вытесняя и докалывая самых отчаянных.
Сфорца увлеченно дрался в первых рядах. Я крикнул Ждана и тот оттащил синьора назад.
- Это еще не все,- сказал я,- сейчас попрет пехота.
Сигнальщик протрубил и копейщики бегом стали занимать позиции теперь за спинами арбалетчиков. Сколько раз мы делали это на учениях, не счесть. Но здесь был риск, что во время перестроения мы не заметим свежего кавалерийского отряда.
Понимая, что наши дела серьезно осложнились после потери конницы, Сфорца на нашими спинами сооружал из повозок подобие вагенбурга.
Мы стояли рядами и ждали удара пехоты. Засвистели стрелы, падавшие навесом, застонали раненые . Мы стояли, дожидаясь расстояния уверенного выстрела.
- Арбалетчики! Пали!
После выстрела первая шеренга уходила назад и ее место занимала вторая со снаряженным оружием. А вот в узаконенный порядок караколирования я внес некоторые изменения. Выбив тяжеловооруженных рыцарей с помощью мощных арбалетов, половина стрелков взялись за легкие. При этом почти вдвое возрастала скорость их перезарядки.
С той стороны завыли трубы и нападавшие стали почему-то отходить. Сфорца скомандовал.
- Пикинеры!
Прямо скажу, что более неприятного зрелища, чем атака копейщиков, по- моему нет. Когда масса длинных лезвий, враз отшибающая всякую охоту пробить в ней брешь, катиться молча и неуклонно, как асфальтовый каток, оптимизм быстро угасает.
Однако битва до победного конца Сфорцу не устраивала. Враг отступил, победа вроде бы за нами. Нечего отчетность нарушать.
Мы опять встали, перегруппировавшись на всякий случай. Но драться уже было не с кем. Бросив поле боя, сицилийцы ушли. Тут же нарисовался молодой граф, живой здоровый и бодрый. Вот тебе и слава, сопляк. А что погубил свой отряд, то дело житейское.