Сейчас мы с Жданом вдохновенно выводили про мороз , пугая многочисленных собак и туземцев. Алешка подхватывал чистым дискантом.
- А что, брат Ждан? - задал я давно вертевшийся на языке вопрос, - как дальше жить думаешь? Там , на Руси нас уже давно ждут в виде растопки для костра, а в Орде даже записаны в покойники.
- А по мне, то я бы где-нибудь в Неаполе помахался, нравилось мне там. И все там ясно. Как ты говоришь: « Ты товар - тебе деньги» и наоборот. Опять же к Любаше тянуло.
- Сейчас не тянет?
- Оно бы все ничего, но как вспомню свою флорентийку - мороз по коже. Так спину царапала - по неделям не заживало.
- Это понятно. А вот почему ты не спрашиваешь, куда я тебя волоку? Может прямиком в ад.
- Ада я не заслужил, нешто не понимаю? Опять же кажись во Фрайбурге в самой большой церкви с цветными стекляшками поставил я самую большую свечу нам во здравие.
-Думаешь поможет? Кирха-то католическая.
- А как же! Ведь воск каких денег стоит!
- Резонно. Но ты не ответил.
- Понимаешь, - неохотно выдавил Ждан, - я ведь зрю, что ты, Олег, не от мира сего. Опять же вернулись в эти края дикие не репой торговать. Стало быть, где-то здесь живут такие же люди, как ты. Вот и посмотрю.
- Не испугаешься?
- Чего бояться, когда дважды уже хоронили. Да и хочется посмотреть на страну чудную, неведомую. Так что веди, атаман. Мыслю я , что там спину твою прикрыть некому. Нам не привыкать.
- Спасибо, Ждан. Если бы ты знал, как ты прав. А сюда мы еще вернемся, обещаю. Надо кой-кому рога-то пообломать. Только за оружием сходим, с нашим здесь помереть - раз плюнуть. Заодно посмотришь, чем слабые людишки зад подтирают. Наливай, что ли!
Жадно прислушивающийся к разговору Алешка спросил:
- А я? Меня куды?
- А ты, - засмеялся я, - поедешь со мной в чудную страну, где по небу летают железные повозки, где чистая вода и чистый снег - редкость и где за ношение простого поясного ножа заковывают в железа .
- Значит в преисподнюю.
- Боишься?
- С тобой нет. Я видел , как ты на корабле срубил главаря, а он был на голову выше тебя.
Главные вопросы были выяснены и ранним утром мы отчалили от гостеприимного места под косым парусом. Сильное течение било в корму и последние двести километров до «каменной» речки были пройдены за сутки.
- Правь прямо в устье, - приказал я.
Продернув лодку метров на сто вверх по речке, мы завалили ее хворостом.
- Куда дальше? - спросил Ждан, озираясь.
- Отдыхаем до вечера. Всем готовиться к пешему переходу. С собой брать полные доспехи, припасы и оружие. Что не сможем унести на себе, оставим в лодке.
Я и сам не знал, куда мы выйдем и в какое время. Вполне могло занести к неандертальцам или в дальнее грядущее. Будем готовиться к любой пакости.
Мужчины разожгли костер, повесили котел на таган. Алешка побежал к быстрине подловить рыбы. Я выбивал кинжалом в плите песчаника глубокое отверстие, затем вбил в него деревяшку, к которой привязал веревку. Второй конец веревки был протянут к самому урезу воды и завязан большим узлом. Теперь точная мерка уровня воды была в моих руках. Вода после ливня несколько поднялась, но быстро сходила. Небо опять прояснилось и открылась зубчатая гряда Приполярного Урала. Ледники почти растаяли и обнажились вечно засыпанные снегом темные перевалы.
Время тянулось как резина. Наконец солнце зашло за лесистый мыс, чтобы через час -полтора выскочить с его другой стороны.
- Собираемся, - сказал я.
Все лишнее уже было собрано и убрано в лодку. В полном вооружении мы стояли рядом с входом в пещерку и я внимательно следил за солнечными зайчиками, отражавшимися от воды и подкрадывающимися к темному зеву грота. Наконец солнце довернуло еще на градус, еще на один. Сердце колотилось, как паровой молот, по лицу ручьями тек пот. Ждан с беспокойством посматривал на меня. Еще чуток и луч впорхнул в темноту, осветив пещерку не хуже прожектора. Уловив знакомое дрожание, я крикнул:
- Пора!
Мы дружно перекрестились и вплотную друг к другу гуськом начали протискиваться в тесный проем, цепляясь за стены арбалетами и копьями.
Глава двенадцатая
Мишка Хатанзейский оттолкнул лодку от берега и завел мотор. Он высадил бывшего свояка Олега на берег, недоумевая, какого черта тому понадобилось порыбачить в столь неуловистом месте. Вот подальше от берега действительно была глубокая зимовальная яма и Мишка не удержался от соблазна потаскать на ней блесну «большую ложку».
Убавив до минимума газ на «Меркурии», он сделал два прохода и вдруг услышал звук выстрела из ружья . Вместо Олега, пятью минутами раньше рассматривающего какую-то расщелину в скале, он увидел трех мужчин, в руке одного из которых дымилось странное ружье. Мишка протер глаза, но наваждение не исчезло. Он прибавил газу и подплыл поближе к берегу.
В самом рослом мужчине он разглядел Олега, но в каком виде? Его облик разительно изменился. На голове был надет самый настоящий старинный шлем с наушниками и носовой стрелкой, тело облегал пластинчатый панцирь, из-под которого сверкала кольчуга, ноги были защищены поножами и кольчужными башмаками. И все это сидело на нем, как влитое. В одной руке Олег держал здоровенное , богато изукрашенное ружье, из ствола которого продолжал струиться легкий дымок. В другой руке он сжимал тяжелую секиру, от вида которой становилось не по себе. Отполированное и захватанное руками топорище говорило, что пользовались им часто. Из-за спины свояка выглядывал круглый щит, а на поясе висел немалый кинжал, не добавивший положительных эмоций.
Но главное - не вооружение, невесть как появившееся на бывшем родственнике, поразило Мишку. Облик Олега кардинально изменился - только от одного его взгляда Мишку пробил озноб. Это был взгляд человека, для которого жизнь другого человека не стоила простой алюминиевой копейки.
По правой щеке Олега шел глубокий и извилистый шрам, другой шрам потоньше бороздил лоб слева и уходил под неожиданно поседевшие волосы.
Спутники Олега были одеты так же странно. Троица излучала такую опасность, что Мишка с трудом не удержался, чтобы не замочить штаны. Его сознание мельком отметило, что группа стояла не абы как. Тот, что пониже, стоял чуть левей Олега, положив руку на рукоять настоящего меча и упирал другой рукой в камни боевой арбалет. Еще левей и чуть сзади мужчины стоял молодой парнишка, защищая его левый бок.
Лодка мягко ткнулась в берег и Мишка спросил внезапно просевшим голосом:
- Олежка, это ты, что ли?
- Я.- знакомо откликнулся товарищ, - видишь, прогулялся немного. Давай возвращаться, прокатимся до лесопункта, к Надюхе завезешь.
- Что он так странно говорит? - спрашивала меня одноклассница Надя - жена тоже одноклассника Сергея, переворачивая шипящие на сковороде блины.- Вроде бы слова знакомые, но понять сложно. Это он на церковнославянском? И все время креститься, особенно на телевизор. Откуда ты его выкопал?
Я поспешил развеять Надины сомнения:
- Ждан из староверов-скитников. Есть такие на севере Архангельской области. Они сохранили и старый язык и обычаи и в быту шугаются от любых диавольских соблазнов. Крестятся двумя перстами, телевизор не смотрят, телефонами не пользуются.
- Ты и сам крестишься, не замечая и молитвы читаешь, - продолжала Надя.- За год так похудел, так изменился, шрамами обзавелся. На старости лет, как мальчишка, с реконструкторами связался.
Надя работала учителем математики в небольшой школе умирающего лесопункта. От некогда двухтысячного поселка осталось меньше одной четверти жителей. Здесь я планировал оставить Ждана до следующей весны, брать его в город было крайне нежелательно - не выдержит мой оруженосец футуршока. А в этом поселке в глухой тайге он будет считаться подвинутым старовером.