– В ресторан, – ответила она после непродолжительного колебания.
Всю дорогу до ресторана Юля упорно молчала, и мне никак не удавалось разговорить ее. В конце концов я включил приемник, и остаток пути мы проделали под чарующую музыку Моцарта. Когда мы подъехали к «Тифлису», к машине выскочил совершенно растрепанный метрдотель и затараторил в окно:
– Ах, ваша светлость, такая неприятность! Два часа назад в ресторан приехал князь Давид Кипиани с товарищами. Кутят так, что все посетители разбежались! Приносим свои извинения, но как бы они не помешали вашему досугу.
– Мне ли бояться князя Кипиани? – усмехнулся я, выходя из машины.
Швейцар распахнул дверцу, выпуская Юлю, а я подал ей руку.
Еще когда мы поднимались по лестнице, нас почти оглушила громкая грузинская музыка и крики пирующих. Войдя в зал, мы увидели, что все столы в нем составлены вместе, по грузинскому обычаю. Гостей было не меньше сотни: большинство грузины, хотя я заметил и русских, в основном девушек. Сам князь, в грузинской одежде, как раз поднял рог, чтобы произнести какой-то тост. Музыка смолкла, и тут Кипиани увидел нас.
– Вах, Саша! – князь отдал рог ближайшему собутыльнику и двинулся к нам навстречу. – Сто лет тебя не видел, дорогой! Заходи, гостем будешь.
Не дойдя до нас десятка шагов, Кипиани выразительно посмотрел на Юлю, схватился за сердце и рухнул на пол, явно изображая обморок.
– Какая красавица! – возопил он, поднимаясь на колени. – Я сражен вами, сударыня. Прошу, назовите ваше имя.
– Юлия, – заметно смутившись, ответила девушка.
– Прошу к нашему столу, – князь все еще стоял на коленях и простирал к ней руки. – Ваша красота затмила сегодня петербургское солнце. Но, клянусь честью, если бы мы были в Грузии, вы затмили бы и ее солнце! Осветите своим присутствием наше застолье. И если вы не подарите мне сегодня танец, я умру от тоски!
Юля растерянно посмотрела на меня.
– Прошу к столу, – улыбнулся я в ответ. – Отклонить такое приглашение – значит нанести кровную обиду.
– Почетное место нашим дорогим гостям! – вскричал Кипиани, вскакивая на ноги.
За столом возникла суета. Два места рядом со стулом князя освободились почти мгновенно. Повинуясь знаку Кипиани, музыканты заиграли медленную мелодию. Я отступил чуть в сторону, и Юля поплыла к столу, рдея и смущаясь под множеством взглядов.
Князь ненадолго задержался около меня.
– Стол пополам? – спросил я его.
– Обижаешь, ты мой гость!
Мы медленно двинулись к столу.
– Обставил, кобеляка, – шепнул мне Кипиани на ухо, указывая глазами на вышагивающую впереди Юлю.
– Клинья будешь подбивать – зарежу, – тихо пообещал я.
– Что ты, дорогой! Пошли, сейчас тосты говорить будем.
Грузинское застолье увлекло нас. Кипиани непрерывно произносил тосты, выполняя роль тамады, веселье перехлестывало через край, и даже Юля, в начале сидевшая с отстраненным видом, быстро увлеклась, весело смеялась и одаривала благосклонными взглядами тех, кто отпускал ей комплименты. Уступив настойчивым просьбам Давида, она станцевала с ним грузинский танец, прилежно изображая из себя полную достоинства грузинку, в то время как лысеющий и заметно обрюзгший Давид выделывал вокруг нее затейливые коленца под заводной ритм оркестра.
– Ты давно знаешь Кипиани? – спросила она меня, после того как князь произнес напыщенный тост в честь «своего давнего друга Александра Юсупова».
– С юности, – ответил я. – Когда нам было по семнадцать-восемнадцать лет, мы облазили почти все петербургские рестораны и злачные места. Да и в Тифлис как-то ездили кутить, на целых две недели. Сколько же мы тогда вина выпили и танцев перетанцевали! – О количестве покоренных мной вместе с Давидом женщин я предпочел умолчать. – Так, как гуляют грузины, не гуляет никто. У них совершенно особое отношение к жизни. Я многому научился у Давида.
– Гулять и пить?
– Нет, легко относиться к жизни.
– А что было потом? – в глазах Юли горел неподдельный интерес.
– Потом я уехал в Китай и продолжил учиться там.
– А Кипиани?
– Он по-прежнему гуляет и пьет.
Застолье неслось своим путем: грузинские блюда, приготовленные в полном соответствии с традициями, тончайшее вино, музыка и песни грузинского хора...
Ближе к полуночи Кипиани сам поднялся с рогом в руке и затянул песню.
– Мне кажется, нам пора, – склонился я к Юлиному уху. – Они здесь будут гулять еще до утра.
– Да, пожалуй, – согласилась Юля. – Я так много сегодня съела... и выпила. Пойдем, пожалуй.
Впрочем, само прощание с Давидом заняло едва ли не час. Кипиани решительно не хотел отпускать нас, буквально заставил меня выпить еще несколько бокалов вина и спеть с ним на пару «Я могилу милой искал...». Когда же, наконец, удалось получить милостивое разрешение покинуть застолье, я громогласно пригласил князя Кипиани к себе в гости, подал руку не очень твердо стоявшей на ногах Юле и двинулся к выходу.
На пороге ресторана мы остановились. Юля в изумлении уставилась на ожидавший нас с открытой пассажирской дверцей «Роллс-ройс».
– Мы приехали не на этой машине, – решительно заявила она, немного подумав.
– Да, – согласился я. – Но отсюда поедем на этой. Я выпил слишком много, чтобы сесть за руль.
– А где твой «Мерседес»?
– Его отогнали в гараж.
– Там же мои покупки!
– Не волнуйся, они никуда не денутся.
– А когда ты успел вызвать эту машину?
– Когда ты танцевала с Кипиани.
– А я думала, ты обо всем забыл и совсем захмелел. Да и вечеринка была такая, что обо всем можно забыть. Ты что, никогда не расслабляешься?
Я сдержано улыбнулся.
– И что теперь? – она пристально посмотрела мне в глаза.
– Если хочешь, можем поехать ко мне. Я покажу тебе свою оранжерею. Ты ведь любишь цветы?
Юля долго молчала.
– Да, твою оранжерею я бы посмотрела с удовольствием, – произнесла она наконец.
Ее руки обвили меня. Я склонился к ней, и мы слились в поцелуе.
Глава 7
ДАРМШТАДТ
Когда я проснулся, то не сразу понял, который час. Было пасмурно и, глядя в окно, нельзя было тотчас разобрать, стоит ли на улице петербургская белая ночь или наступило утро. Взглянув на каминные часы, я увидел, что уже девять. Осторожно, чтобы не разбудить спящую Юлю, я вылез из-под одеяла, накинул бухарский халат и вышел из спальни. В приемной меня встретил секретарь.