– Возможно, – пожал плечами государь. – Сейчас нам надо отстоять вашу невиновность на суде.
– Отстоим, не сомневайтесь. Правда, дело наверняка затянется, в этом я уверен. Так что вход нашей победоносной армии в Пекин я, наверное, буду наблюдать по трансляции Би-Би-Си. Впрочем, это мелочи в сравнении с отвратительным лондонским смогом и зимним холодом в плохо отапливаемых помещениях. Хотя, если задуматься, и эта неустроенность – фактически ничто рядом теми невзгодами, которым подвергаются сейчас наши ребята на Маньчжурском фронте. Видите, ваше величество, все относительно. Оказывается, моя жертва не так уж велика. Так что спокойно звоните Васильчикову и просите его известить Интерпол о том, что я прибуду в Лондон не позже понедельника.
– Нет, князь, – государь положил мне руку на плечо, – это я благодарю вас. Я в вас не ошибся и первым пожму вам руку в Петербурге, когда вы вернетесь.
Эпилог
Прилетевший с океана ветерок принес долгожданную прохладу и заставил листья пальм колыхаться и шелестеть, и этот звук действовал еще более успокаивающе, чем отдаленный шум прибоя. Я потянулся на лежаке из банановых листьев, вскользь посмотрел на лазурную гладь океана и раскрыл правую ладонь. Тут же в ней оказался холодный коктейль со льдом. Я улыбнулся подавшей мне его полуобнаженной красавице, всю верхнюю часть костюма которой составляла гирлянда из ярких таитянских цветов.
– Ты предусмотрительна, Мария.
– Я же знаю, чего захочет мой котик после полуденного сна, – игриво улыбнулась девушка.
– Ты думаешь, этим ограничится?
– Нет, конечно. Поэтому я и здесь.
Ко мне подошли две смуглые полуобнаженные таитянки. Одна из них надела мне на шею свежую цветочную гирлянду.
– Но Мария здесь не единственная, господин. Может быть, и нам найдется место в вашем сердце?
– Не беспокойтесь, девушки, – я неспешно потягивал коктейль, разглядывая их соблазнительные формы, – сегодня такой день, что никто не будет обделен.
– Что же сегодня за день? – кокетливо спросила Мария.
Ответить я не успел.
– А вы здесь неплохо устроились, князь, – прозвучал слева от меня надтреснутый мужской голос.
Девушки взвизгнули и отскочили в сторону, почему-то прикрывая обнаженные груди. Я мельком взглянул на посетителя. Он был одет как обычный турист, в цветастую рубашку навыпуск, длинные шорты до колен и сандалии, а в руках держал широкополую соломенную шляпу.
– Присаживайтесь, Гоюн. Вы, наверное, хотели поговорить?
– И поговорить тоже, – он опустился на соседний лежак.
– Хотите коктейль?
– Нет, спасибо.
Жестом я велел девушкам удалиться. Гоюн проводил их долгим взглядом.
– Хороши, – протянул он. – Особенно вон та, с цветком в волосах.
– Нет ничего невозможного в этом мире, – улыбнулся я.
– В газетах, публиковавших интервью, было написано, что вы ушли от мира, – напомнил Гоюн.
– Разве не так? – удивился я.
– Во всяком случае, мирские утехи вам по-прежнему не чужды.
– Конечно. Стоит ли отказываться от удовольствий, если они не мешают работе?
– Работе? Чем же вы заняты?
– Самопознанием. Самая увлекательная работа на свете. Ради нее стоит покинуть мир.
– Ах вот оно что! А вы, кажется, совсем не удивились моему появлению, – мне показалось, что в голосе Гоюна проскочила нотка обиды. – И даже не спрашиваете, как я прошел мимо охраны.
– Нет ничего невозможного в этом мире, – повторил я.
– И то верно, – согласился Гоюн. – Вы, конечно, понимаете, что погиб один из двойников, которыми я обзавелся, вступая в эту игру. Такие, как вы и я, не очень любят подставляться.
– С чего это вы меня в свою компанию записали?
– У нас много общего, князь. Вот ваше затворничество, например: не уход ли это с линии огня? Всяко лучше попивать коктейль на Таити, в окружении полуголых красавиц, чем мыкаться при дворе правителя.
– Разумеется.
– Разумеется! – фыркнул Гоюн. – Какой правитель позволит пророку оставаться при дворе надолго? И какой император будет терпеть рядом с собой человека, который принудил его к нежеланным решениям? Ведь вы заставили императора отказаться и от авторитарной власти, и от имперской политики. Лучше удалиться в добровольную опалу, чем дожидаться государевой, не так ли? – глаза Гоюна впились в меня с отчаянной силой.
– Все мы не без греха, – отмахнулся я. – Кстати, а ведь император Поднебесной тоже неспроста решился на самоубийственную войну. Кто-то на него надавил, а, Гоюн?
– Да, вы были сильным противником, – мечтательно произнес Гоюн. – Помню наш поединок в день объявления войны. Вы хорошо сопротивлялись. Я и после искал с вами встречи, но вы словно отгородились стеной.
– Я сделал с помощью этой силы то, что должен был сделать, и не собирался ею злоупотреблять, – ответил я. – С того дня я ограничил свою роль службой верноподданного Государя Всероссийского.
– Хотели остаться обычным человеком? А зря, – причмокнул Гоюн. – Поверьте, не получится. Я пытался. Вы зависли между двумя мирами: земной переросли, и он вас отторг, а в высший не идете, боитесь. А я так думаю, если есть возможность перевернуть здесь все вверх дном, почему бы не поразвлечься?
– Я ничего не боюсь. Но я не желаю никому вреда. И уж тем более мне не пришло бы в голову нести в мир хаос только для того, чтобы стать значительнее и богаче.
– Значительнее и богаче – тоже неплохо, – лучезарно улыбнулся он. – Если уж оказались в этой песочнице, то и играть надо по ее правилам. Кроме того, почему вы решили, что я хотел только богатства и власти? Может, я хотел заставить людей мыслить, работать, совершенствоваться. Вы же знали об этом.