Голос Микаша скрипел, как несмазанные дверные петли, язык еле ворочался, но он продолжал говорить. Прошёл час, когда Гэвин, наконец, задал последний вопрос:
— Так зачем ты украл это письмо?
Микаш задышал очень часто.
— Говори!
Я подставила к замочной скважине глаз. Дознаватели положили руки на голову Микашу. Из их пальцев потянулись тонкие голубые нити, оплетая его плотной сетью, по ней то и дело пробегали яркие белые всполохи, жаля шипами на сплетениях. Микаш глухо стонал, борясь с непереносимой болью от пытки, которая тянула из него все соки.
— Прекратите! — остановил Гэвин дознавателей. — Что же ты делаешь? Неужели ответ на этот вопрос страшнее, чем пророчество вёльвы? Скажи! Я не хочу, чтобы ты здесь надорвался или тем более умер от изнеможения. Пойми, от этого зависит безопасность города и, быть может, всего Мидгарда.
Микаш поперхнулся и закашлялся. Захотелось вбежать туда и самой сказать то, что этот глупый маршал не понимал, а Микаш не хотел говорить. Ничего опасного или дурного он не желал!
Дознаватели убрали руки, и Микаш сказал, тяжело сипя на каждом слове.
— Йорден отказался от службы рядовым и выкинул это письмо в камин. А я был согласен служить даже оруженосцем, лишь бы участвовать в настоящих битвах, убивать демонов, чтобы спасать людей, а не ради трофеев и чужой славы… И я забрал это письмо. Я хотел… представиться им. Или собой… всё объяснить… Уговорить его… то есть вас!.. Взять меня… Я… мечтал… о братстве, о смерти в битве… как вы говорили в погребальной речи… Но это невозможно… Я безродный и не достоин носить оружие. Пожалуйста… не заставляйте продолжать!
Он поник и обвис на стуле. Долгое время слышно было только его тяжёлое дыхание и это неумолимое щёлканье.
— Ладно, уже непростительно поздно. Заканчивайте, — приказал Гэвин дознавателям.
Они поднялись и приложили ладони к лбам друг друга. Забвением вспыхнули ауры. Теперь дознаватели не вспомнят ни слова, произнесённого Микашем. Они посмотрели на Гэвина. Тот позвонил в колокольчик и велел:
— Ступайте отдыхать. За вами пришлют, если понадобитесь.
Я отпрянула от замочной скважины. Дознаватели вышли и, не глянув на меня, зашагали по коридору. Из боковой комнаты показался Сольстис с серебряным подносом в руках и зашёл в кабинет. Дверь осталась не притворенной, и я снова приникла к щели. Так видно и слышно было намного лучше.
— Надо было себя до такого доводить? — Гэвин протянул Микашу платок. Тот принял его очень медленно, долго разглядывал и только потом отёр лицо. В воздухе витал запах крови. Хоть бы Микаш не надорвался!
Сольстис вручил ему дымящуюся чашку. Вторая чашка досталась Гэвину. Он вертел её в руках, грея ладони.
— Меня казнят? — выдавил из себя Микаш ломким голосом.
— Мы не казним наивных мальчиков ни за воровство чужого мусора, ни даже за глупое упрямство. За кого ты нас держишь?
Микаш опрокинул в себя напиток залпом, отдал чашку Сольстису и отвернулся.
Снова повисло молчание. Гэвин потягивал своё питьем мелкими глотками.
— Поищи в списках погибших во время испытаний безземельного и без живых родственников. Сможешь? — обратился он к Сольстису.
— Да, конечно, — обескуражено ответил тот.
Гэвин кивнул и поднял глаза на Микаша:
— Так ты ещё хочешь служить?
Он встрепенулся и недоуменно уставился на маршала:
— Вот так просто?
— Дар, конь и меч у тебя есть. Это, — Гэвин достал из сумки Микаша косу пересмешницы, — вполне сгодится за трофей с испытания. А в остальном проблем не вижу.
— В-вы вернёте мне меч и коня? Без обмана?
Гэвин гортанно рассмеялся:
— Я не лорд Тедеску. Славы и трофеев за полторы тысячи лет в моём семействе скопилось хоть ложкой ешь. Мне нужны воины, которые хотят бороться с демонами. Пока орден занят религиозной склокой на юге, рук не хватает. Я не стану разбрасываться людьми только потому, что они родословной не вышли. Если готов сражаться, ты мой человек.
Микаш взлохматил волосы пятерней, лицо просияло, усталость как рукой сняло.
— Я… я не знаю, что сказать. Спасибо! Клянусь, вы не пожалеете. Я буду служить вам верой и правдой. Я… — Микаш поднялся и сделал шаг к столу, чтобы выказать почтение, но Гэвин выставил перед собой руки.
— Клясться будешь завтра в полдень на церемонии посвящения.
Микаш стушевался, но продолжал сиять широкой улыбкой.
— Ступай спать. Слуги покажут гостевые покои. После посвящения орден пожалует тебе собственное жилье. Через два дня выступаем.