Гэвин встал за пюпитр. Остальные Сумеречники собрались возле него полукругом, заложив руки за спины. Маршал перелистнул страницы и подал знак. Лица сделались торжественными под стать обстановке, взгляды устремились ко входу. Микаш вступал в зал один, медленным церемониальным шагом, держа прямую осанку. Поднял голову и, заметив меня, улыбнулся. Отмытый, гладко выбритый, со стянутыми в пук на затылке волосами. Одежда недорогая, но добротная: чёрные бриджи, заправленные в высокие сапоги, коричневый жилет поверх белой рубахи и широкий голубой плащ на плечах. Сложно представить, что это тот самый косматый простолюдин, которого я приняла за медведя в утгардской пещере.
Гэвин поднял глаза, и мы встретились взглядами. Уголки тонких губ потянулись кверху в едва заметной усмешке. Вчера от усталости было не так видно, но сегодня его глаза полыхали изнутри сапфировым светом. Взгляд пронзал насквозь, словно обнажал в людях то, что те даже от себя скрывали. Об острые черты лица, казалось, можно порезаться, такие соразмерные и гармоничные, как будто на высоком лбу выведено: «порода». Прямые иссиня-чёрные волосы стянуты в тугой пук на затылке.
Вчера Гэвин показался мне старше, возраста моего отца — усталость, ответственность, должность внушительная. На самом деле ему было не больше тридцати пяти, но работал он на износ и не желал дожидаться старости.
Микаш замер перед ним. Я сравнивала их. Ниже на полголовы и не такой широкий в кости, Гэвин тем не менее выглядел внушительно. Таящаяся внутри уверенная, не нуждающаяся в доказательствах сила сквозила в каждом движении.
Микаш преклонил колено, положил ладонь на раскрытую страницу книги и заговорил исполненным важности голосом:
— Я, Микаш из села Остенки, которого больше нет, отрекаюсь от прошлой жизни, мирской суеты и праздных забот. С чистым сердцем и по доброй воле я принимаю обет братства и служения. Отныне я меч, что сечёт орду, факел, что прогоняет тьму, ветер, что несёт защиту Мидгарду. Да не изопьёт моя сталь человеческой крови, да будет моя воля крепка и стойка к соблазнам, а дух чист и справедлив, как небесный пламень, что заберёт меня после смерти. Отныне я человек Безликого!
— Вверяешь ли ты ордену всего себя, свои помыслы и свою силу? — спросил Гэвин.
— Вверяю!
— Клянёшься ли ты хранить верность Безликому, своим братьям по оружию и всем людям?
— Клянусь!
— Клянёшься ли ты служить мне верой и правдой, защищать меня и исполнять мои приказы, не прекословя и забыв о собственных нуждах?
— Клянусь.
— Клянёшься не использовать свой дар, чтение мыслей и внушение, вне битв с демонами?
— Клянусь! — Микаш опустил голову.
Гэвин вынул из ножен меч и по очереди коснулся обоих плеч Микаша.
— Я, Гэвин Комри, маршал Авалора, именем Безликого и волей Совета принимаю тебя, как сына и брата, и посвящаю в наш орден. Отныне я буду отвечать за твои поступки как за свои собственные. Поднимись, Микаш, Сумеречнк из селения Остенки, которого больше нет.
Микаш коснулся губами гербового перстня на подставленной руке Гэвина, поднялся и поцеловал маршала в обе щеки. Сумеречники ободряюще хлопали Микаша по плечам. Сдержанные поздравления отражались от стен эхом.
Что ж, вот и конец. Заветная мечта Микаша исполнилась, к лучшему или к худшему. А моя нет! Всего неделя до того как соберётся эскорт. Надо найти Духа огненного до этого времени. Он поможет, ведь я нужна ему не меньше, чем он мне.
Микаш снова поднял на меня взгляд и улыбнулся. Я выдавила из себя улыбку и помахала рукой. Они уже направлялись к выходу. Я сбежала по лестнице и спряталась за колонной. Не хочу больше его видеть, не могу радоваться его счастью. Я так ему завидую!
Микаш вместе с Сумеречниками прошёл мимо, удостоив моё укрытие одним коротким взглядом. У него теперь будут новые лучшие друзья, а обо мне он забудет. Когда они скрылись, я выбралась наружу и столкнулась с Сольстисом.
— Вы куда? — удивился он.
— В город.
— Оденьтесь потеплее!
Он едва успел накинуть мне на плечи чёрный шерстяной плащ, как я побежала прочь, не оглядываясь. Промчалась мимо ворот, выскочила на главную площадь и дальше, не разбирая дороги. Ни мыслей, ни желаний. Я остановилась, только когда ноги загудели, закружилась голова, а сердце вырывалось из груди, забилась в угол в подворотне и, закрывшись руками, расплакалась. Не смогла даже поддержать того единственного, кто хоть что-то для меня делал. Почему я так завидую? Почему так отчаянно желаю, чтобы он остался со мной?!