Надо собраться, отпустить его и жить своей жизнью. Я найду Духа огненного, обрету собственную мечту и смысл. Обязательно!
Я поднялась. Повсюду были аккуратные двух-трехэтажные особняки, с клумбами и резными балконами. Богатый квартал — хорошо! В бедном запросто могла на разбойников нарваться, защитника-то у меня больше нет. Я растёрла по лицу слёзы. Холодный ветер остужал горечь.
Прохожие подсказали, как вернуться на дворцовую площадь. Дороги расходились от центра диагонально. Если идти всё время прямо, то либо упрёшься в стену, либо выберешься, куда надо. Я вдыхала пряный запах незнакомого южного города, пыталась понять и вжиться в него, но что-то не отпускало. В груди теснилась неизбывная тоска. Микаш… Мыслями я всё время возвращалась к нему и безуспешно боролась со слезами.
Промелькнули длинные ряды деревянных прилавков на центральном рынке, ограда большого парка, хмурый стражник у ворот. Огромную главную площадь обрамляли пышные фронтоны дворцов, громадина Храма всех богов и статуи стройных юношей и девушек. В центре красовался помост для выступлений. Люди спешили по делам и не замечали меня. Я была благодарна им. Хотелось побыть одной, успокоиться, найти силы внутри себя.
Университетский городок обнаружился в квартале от главной площади. Вначале показались приземистые и скромные здания школы и интерната для учеников — одноэтажные дома из серого камня с маленькими окнами и безо всяких украшений. Рядом был разбит небольшой сквер и площадка для отдыха.
Я ворвалась в толпу людей в разноцветных мантиях. Занятия закончились, и книжники разбредались по домам. Я заглядывала в их сосредоточенные лица и не могла припомнить образ Духа. В памяти от него осталось только блёклое пятно. А что если он — моя грёза?
На территорию колледжей не пустили. Охрана в красно-чёрных ливреях сказала, что приём окончен. Приходить завтра.
Смеркалось стремительно. Мгновение, и уже темно, хоть глаз выколи. Я последовала по дорожке из фонарей в сторону дворцовой площади. Белые громадины корпусов манили из-за парковой ограды, но её пришлось обогнуть, чтобы попасть внутрь.
Нужно думать о хорошем: эту часть города я изучила, буду знать, куда идти завтра. Хотя куда идти… Нет, нельзя терять надежды, иначе путь один — спрыгнуть с моста в речку с привязанным к шее камнем!
В покоях Гэвина никого не встретилось. Я скинула плащ в коридоре и прокралась к себе в комнату. Слуги принесли на ужин острую телятину с гороховой кашей. Грубая мужская пища, чего хотеть от рыцарей, которые приличных дам видят пару месяцев в году? Я поклевала её в одиночестве, вспоминая, как Микаш беспокоился о моём плохом аппетите. Порывалась отыскать его, но нежелание сознаваться в своих неудачах останавливало меня. Одной приятней, ни с кем себя не сравниваешь, есть только ты, и никто не может быть лучше тебя.
Я легла рано, чтобы проснуться с первыми лучами солнца. Слуги рассказали про общественные бани. Воду там меняли только в конце дня. Чтобы помыться в чистой, требовалось прийти к открытию. Мне удалось. Час я отмокала и отскребала въевшуюся до костей грязь. Смешанный с лекарственными отварами пар снимал усталость и напряжение. Ощущение, будто ходишь босой по раскалённым углям, а из стен тычут заточенными кольями, немного притупилось.
Посвежевшая, я снова попытала счастья в Университете. Во время занятий в городке было тихо и сонно. Лишь иногда по выложенной булыжником мостовой спешили старшие книжники в чёрных мантиях с охапками свитков в руках. Видно, они не учительствовали, а занимались «исследованиями», о которых мечтал мой брат Вейас. Ему бы здесь понравилось: днём изучаешь древние фолианты, «вгрызаешься в суть вещей», а вечером развлекаешься в Нижнем городе. Все пухлые булочницы и миловидные цветочницы были бы у его ног. Я усмехнулась и отправилась покорять «благодетельную мать» знаний и духа.
Миновали светлые здания колледжей из искрящегося на солнце белого камня. «Благодетельная мать» не поддавалась. Её не брали ни улыбки, ни лесть, ни угрозы, ни мольба. В мир мужчин женщин не принимали, а кое-кто даже презирал и боялся. Лишь изредка попадались старые, иссушенные временем прачки и поломойки. Я бродила от здания к зданию, спрашивала, чем там занимаются, не нужен ли им работник, разглядывала прохожих. Меня отовсюду гнали: принимали то за интриганку, то за падшую женщину, то и вовсе за умалишённую. Такой я себя и чувствовала порой, но продолжала идти. Молва обо мне опережала меня, шепотки доносились отовсюду. Люди прогоняли меня ещё до того, как с моих губ срывались слова.