— Это маг, — приподнимая его за руку, ответил на не заданный вопрос Верш. — Последний тоже маг, так что терпи... Зато Источник растёт чуть ли не в геометрической прогрессии. Повезло нам сегодня невероятно, маги — очень редкая добыча. Мне за всё время удалось пленить лишь четверых, и то из засады. В бою ни одного, когда видят, что всё — ни сбежать, ни отбиться, то кончают жизнь самоубийством. Этим я влил снотворное, чтобы не очухались раньше времени. Эльфады для нас, некромантов, считаются, хе-хе, деликатесом, а уж их стихийники или лекари... Вряд ли мы сможем в дальнейшем взять кого-то из них в плен. Вот от человека мало нам энергии идёт. Один эльфад равен пяти людям, а маг — пятнадцати. Ну что, передохнул? Добивай последнего.
# # #
Дарна смотрела на привязанного к дереву графа с тоской и разочарованием. Он всё еще был без сознания, и она отдала приказ находящемуся около неё витязю:
— Принеси воды, родник вон там,—махнула рукой вправо.— я его слышу.
Через минуту солдат снова уже был рядом и протягивал ей кувшин, полный прохладной воды. Девушка тут же вылила её на склоненную голову графа, отчего успевшая запёкнуться кровь потекла мутными ручейками по его лицу. Это помогло, и мужчина открыл глаза. Сфокусировав взгляд на стоявшем перед ним силуэте и поняв, что видит высшую нежить, резко дёрнулся назад. Вернее, попытался, так как сзади было дерево, но вот затылком он приложился об него крепко. Зашипев от боли в и так разбитой голове, он всё же невозмутимо произнёс:
— Давно о вас не было слышно, Павший. Снова решили начать войну?
— Да, предатель, снова... Можешь исцелить себя, чтобы не страдать от боли.
— Какой смысл лечить себя перед пытками и смертью? Вы же видите во мне отступника и предателя.—горько усмехнулся пленник, но тут же с огромным удивлением спросил.—Откуда ты знаешь, что я целитель?!
Дарна лишь грустно покачала головой:
— Есений из рода Бастор, барон Басторич, граф Разажский, целитель на службе Великого княжества Сатария, ты забыл меня?
— Д-Дарнаа?! — неверяще прошептал Есений.—Я думал, ты погибла... Как я проклинал тот день, когда ты поехала в гости к отцу!.. Семьдесят лет... О боги, ты и на самом деле была убита!
— Да, меня убили такие же сауры, — девушка-лич мотнула головой в сторону пленных людей.—Под командой эльфада, одного из тех, кому ты сейчас верно служишь.
Граф снова опустил голову.
— Где Анадрог? Он же был с тобой? — с надеждой спросила Дарна.
— Мы с ним шли в составе дружины князя Рамиша к главным силам Великого князя. Путь проходил мимо отцовского замка, где они с матерью, как ты помнишь, жили после того, как он передал мне графский обруч. Сын отпросился их повидать, ты же знаешь, как он их любил. До замка был день пути... Он отправился туда с десятком воинов из своей сотни. Они только-только въехали в замок, как туда подошёл полк королевских войск Рондии. Командующий, граф Кадор Лерогли, даже не стал предлагать сдаться, а сразу пошёл на штурм. Защитники продержались два дня... Из шестидесяти дружинников уцелело трое, один из них — тот, кто уехал с Анадрогом. Они и рассказали, как пал замок и был убит наш сын. Отец и мать тоже не выжили. Главные силы рондийцев окружили нашу дружину и смогли почти всех уничтожить, погиб и младший брат Великого князя. Вырваться удалось не более ста человек, мне в том числе.
— Я и отец были в армии Великого князя, когда узнали о гибели князя Рамиша и его воинов... Рондийцы из катапульты забросили к нам его голову и головы всех офицеров...
— Я лекарь и...
— Голов целителей там не было, всё же мы не боевые командиры, но это не мешало убивать нас... Но Анандрог-то был боевым магом, мастером воды, поэтому я думала, что ты погиб, а Анандрог смог каким-то чудом выжить... Но всё вышло наоборот... Сын погиб, а мой муж стал предателем...
Дарна смотрела на когда-то любимого человека и не знала, что ей делать. Хотя насчёт «когда-то» она явно погорячилась — считая мужа погибшим, все эти семьдесят лет она не переставала его любить, сохраняя всё светлое о нём в своей памяти. И даже сегодняшняя встреча не изменила то чувство: не переросла любовь в ненависть. И понимая, что между ними всё кончено — она лич, он саур, Дарна не понимала, что ей делать именно здесь и сейчас. Но долго размышлять ей не дал истошный женский крик:
— Пощадите его, ваша милость! Не убивайте, прошу!
Дарна резко повернулась в сторону шума, через секунду выхватила кинжал из ножен и, зайдя за дерево, разрубила верёвку, удерживающую Есения:
— Пойдём к отцу... И подлечи себя, не мучайся.
Глава 9
ГЛАВА XI
Светлан очнулся оттого, что кто-то поправлял у него под головой мешок. Приоткрыв глаза, он увидел лицо матери; родное, любимое и такое печальное, что не смог сдержать слёз.
— Прости, мама...
Охнув, Велеока засыпала сына вопросами:
— Ты как себя чувствуешь? Ничего не болит? Зачем ты полез к Блайзу? А если бы он тебя убил, обо мне ты подумал? Пить хочешь? Ты ж с оружием обращаться не умеешь!
— Да, мам, дай водички. — Прервал поток слов женщины мальчик. — И со мной всё хорошо.
— Сейчас, сынок, сейчас.
Не успела Велеока шагнуть к передку подводы, где лежали бурдюки с водой, как рядом со Светланом раздался голос сестры.
— Мам, мне тоже принеси.
— Очнулась, доченька? Да-да, сейчас принесу!
— А с тобой что случилось, Дарка? — повернул голову к Божедарке Светлан. — Ты ж с мамой была около телеги.
За девочку ответила мать, успевшая налить воду в две кружки.
— Спасала тебя и сомлела. Дар у неё открылся целительский, и, как сказал маленький господин, не рассчитала силы.
Велеока отдала кружки детям, помогла им приподняться и прислонила спиной к бортам.
— Ух ты! Да ты потом можешь у любого благородного в замке жить и горя не знать! — Восхитился поначалу Светлан, но потом, вспомнив произошедшее на дороге, понурился. — Хотя какие сейчас замки? Тут бы живыми остаться, а не о замках думать!.. Мам, а что за маленький господин? Там же скелеты были.
В этот момент в метрах десяти от них раздалась певучая, хоть и громкая эльфийская речь. Светлан и Божедарка одновременно вздрогнули и переглянулись между собой — от эльфов они ничего хорошего не ждали. Но, видя спокойствие матери, успокоились и сами.
— Вон он идёт. Это он, кстати, от тебя Блайза откинул. — Велеока печально улыбнулась. — Малышкой Божедарку назвал, а сам чуть старше её.
Приподнявшись над высоким бортом телеги, дети только сейчас поняли, что находятся на краю лесной поляны. Слева обзор закрывал круп мерина, запряжённого в подводу, справа находились односельчане — три женщины и их дети от трёх до пятнадцати лет. В центре поляны сидели и лежали пленные сауры под охраной скелетов, а в метрах десяти сбоку от пленников-людей около деревьев лежали пять эльфов. Шестой стоял с гордо поднятой головой и напыщенно что-то говорил находящемуся перед ним человеку. К ним плавной стелющейся походкой подходил тот самый маленький господин, про которого и говорила мать. Разглядывая его, Светлан испытывал двоякое чувство восхищения и зависти: намного младше его и уже воин. В кожаной, прошитой стальными пластинами одежде, без шлема, но с двумя длинными кинжалами на поясе, вполне заменяющими ему мечи по соотношению к его росту. Два боевых ножа, закреплённых к голенищам сапог и третий, висевший боком на пояснице, закрепляли образ бывалого солдата. Божедарка же обратила внимание на ровную осанку, изящную фигуру, чуть продолговатое, с правильными чертами лицо, короткие светлые волосы, чёрные брови и выделяющиеся синевой даже с такого расстояния большие глаза с длинными чёрными ресницами. Дальше произошло то, что повергло сервов в не шок, нет, а в некий ступор, а пленников в уныние. Все знали, что всё закончится именно этим, но подспудно ожидали, что не прямо сейчас, а позже. Витязь оглушил эльфа, командир что-то сказал юному воину, и тот, присев на корточки, вогнал клинок в глаз эльфу. Встал, подошёл к другому, повторил. И так, пока не покончил со всеми эльфами. Светлан смотрел и не испытывал никакого сожаления к врагам, потому что и сам был готов убивать. А вот Божедарка отвернулась и не видела, как после короткой заминки мальчик с командиром и скелетом пошли к саурам. Не видела, что первым к ним лежал Блайз и как сжались кулаки у брата при виде скорой расправы с его несостоявшимся убийцей. И её буквально подбросило от страшного, истошного крика матери: