Неподалеку, вокруг экстравагантной красотки, несмотря на жару одетую в соболиную шубу в пол «а-ля-рюс», собралась толпа зевак.
– А кто это? – тихонько поинтересовалась Эви у одного из восхищенных зрителей.
Он пожал плечами:
– Без понятия. Но ее пресс-секретарь заплатил мне доллар за то, что я буду таскаться следом и пялиться на нее так, будто она сама Глория Свенсон[16]. У меня еще никогда не было таких легких денег.
Эви поспешила дальше, пытаясь подстроиться под бешеный ритм Нью-Йорка. В результате она так увлеклась, что столкнулась с мальчишкой-газетчиком, продававшим «Дэйли Ньюс».
– Валентино был отравлен? Прочтите новую версию! Раскрыт новый заговор анархистов! Преподаватель решил стать обезьяной, чтобы доказать теорию эволюции! Все свежие новости в одном издании! Всего лишь два цента! Газетку, мисс?
– Нет, благодарю.
– Чудная шляпка. – Он залихватски подмигнул, и Эви вспомнила, что у нее на голове фуражка проводника.
Эви решила воспользоваться большим зеркалом, висевшим у аптечного киоска, и сменила фуражку на элегантную шляпку-клош, затем повертела головой туда-сюда, чтобы убедиться в собственной неотразимости. Повинуясь странному наитию, она перепрятала двадцатидолларовую купюру в карман своего легкого летнего плаща.
– Не могу обвинять такую красотку в том, что она занимает место, но все-таки позвольте и мне на мгновение посмотреть в зеркало.
От мужского голоса, прозвучавшего за ее спиной, исходила какая-то необъяснимая опасность. Эви посмотрела на незнакомца в зеркало. Первым делом обратили на себя внимание пышные, блестящие черные волосы с непокорной челкой, которая то и дело спадала на глаза янтарного кошачьего оттенка. Роскошные брови напомнили ей соболью шубу фальшивой старлетки, красовавшейся на вокзале пять минут назад. А его шальную улыбку иначе как волчьей и назвать было нельзя.
Эви осторожно повернулась к нему.
– Разве мы знакомы?
– Пока нет, но я искренне надеюсь это исправить. – Он протянул ей руку. – Сэм Лойд.
Эви присела в жеманном книксене.
– Мисс Евангелина О’Нил из рода О’Нилов Зенита.
– О’Нилов Зенита? Я чувствую, что одет неподобающим образом. Где мой смокинг? – Он снова по-волчьи оскалился, и Эви почувствовала себя не в своей тарелке. Странный парень не отличался высоким ростом, но его сухое, крепкое тело казалось собранным, как пружина. Рукава его рубашки, деловито закатанные до локтей, обнажали жилистые руки, а брюки были заношены и вытянуты на коленях. Пальцы покрывали темные размазанные кляксы, словно он подрабатывал башмачником и выпачкался в гуталине. В довершение образа на шее у него красовались очки-авиаторы. Ее первый нью-йоркский поклонник был экстравагантен до невозможности.
– Что ж, мистер Лойд, была рада встрече, но мне…
– Сэм, – сказал он тоном, не терпящим возражений, и так стремительно подхватил ее багаж, что Эви даже не успела заметить движения его руки. – Позвольте мне помочь.
– Я вполне могу сама… – Она потянулась к чемодану. Но парень отвел ее руку.
– Мне придется настаивать. Иначе матушка четвертует меня за то, что я вел себя не как джентльмен.
– Ладно. – Эви нервно заозиралась. – Но только до двери!
– Куда вы направляетесь?
– Вы задаете слишком много вопросов.
– Тогда попробую угадать. Вы из новых девушек Зигфелда[17]?
Она покачала головой.
– Модель? Актриса? Принцесса? Вы слишком хороши, чтобы быть «просто девушкой».
– Вы серьезно или издеваетесь?
– Я? Я настолько серьезен, что постоянно страдаю от этого.
Он ей откровенно и бессовестно льстил, но Эви даже нравилось. Она всегда наслаждалась повышенным вниманием к своей персоне. Похоже на шампанское – веселые пузырьки покалывают и одурманивают, и никогда не знаешь меры, хочется еще и еще. Но с другой стороны, Эви не хотелось выглядеть легкой добычей.
– Тогда вам следовало бы знать, что я приехала сюда, чтобы уйти в монастырь. – Эви закинула удочку.
Сэм оглядел ее с ног до головы и горестно покачал головой:
– Какая тяжелая утрата для мира – такая юная, симпатичная девушка.
– Служение Господу нашему не может быть утратой.
– Ну конечно! Теперь говорят, раз у нас появились Фрейд и двигатель внутреннего сгорания, то Бог умер.
– Он не умер, просто очень устал.
17
Флоренз Зигфелд – знаменитый американский конферансье, создавший серию постановок на Бродвее. За популярными артистками шоу закрепилось прозвище «девушки Зигфелда».