Нет. Если серый приют чему и научил Джеймса, так это тому, что бессердечный Боженька никогда больше не нашлет потоп и не устроит массовых убийств. Создав радугу, Он тем самым пообещал в следующий раз проявить большую изобретательность в своих садистских выходках. Так обещали ему священники, правда, не раньше, чем запугали его до полусмерти и поняли, что больше не в силах выносить его горестный взгляд.
Много недель они плыли по серым океанским водам и наконец достигли земли под названием Гаити. С корабля Джеймс сошел шатаясь: за такой краткий срок ноги его отвыкли ступать по твердой земле. До Миссисипи, где находилось поместье сына материнской сестры, добираться предстояло несколько месяцев. Путь лежал через дикие края, где изнуренные жарой люди с подозрением относились к каждому новому лицу. И однажды на закате он, голодный, измученный, пешком пришел на плантацию Галифаксов. Ему едва хватило сил протянуть новоприобретенному кузену руку и растянуть губы в улыбке.
Джеймс не дал себе времени даже изумиться необъятными размерами поместья и дома, кажется, способного вместить всех, с кем он успел познакомиться на протяжении жизни. Смолотив несколько мисок рагу из опоссума и неспешно переговорив с кузеном, чье лицо напомнило ему давно забытые материнские черты, Джеймс в сопровождении чернявой девчонки добрался до выделенной ему спальни, рухнул на кровать и проспал до следующего вечера. Тогда он еще не знал, чем обернется предложение Пола занять на плантации должность надсмотрщика и сторожевого пса. Тот пообещал ему умелых подручных и собственный надел земли у северной границы поместья. Пол сдружился с несколькими городскими бедняками, грубыми, но легко поддающимися влиянию, и выделил им участки земли на дальнем краю хлопкового поля. Разрешил строить там свои хижины, вести хозяйство и тем самым служить живым барьером для черномазых. И все же этого не хватало. Нужен был тот, кто всех организует.
Наконец Джеймс отвлекся от воспоминаний, встал из-за стола и подошел к плевательнице, которая так и валялась на полу. Подобрал ее и сплюнул табачную жвачку. Плошка все еще была влажной и скользкой. Он поставил ее на стол. Плевательница клацнула о деревянную столешницу, почти заглушив донесшийся из-за забора собачий лай.
Ищейки надрывались, а это означало, что где-то там, в густой тьме, мечется куропатка или незадачливый черномазый. Джеймс взял лампу, схватил с кровати ружье. Сердце заколотилось в груди. Спустившись с крыльца, он сплюнул остаток табачной жвачки на землю. Лай не утихал, теперь стало ясно, что доносится он со стороны хлева.
Почти у всех жителей плантации хлев вызывал повышенный интерес и смутное недовольство. Джеймса же ничуть не шокировало то, чем там занимались Самуэль и Исайя. Одного от другого он не отличал, зато в приюте выучился сразу понимать, если перед тобой животное.
Он пытался объяснить Полу, что порка научит их только ловчее прятаться. Это ведь не то же самое, что наказывать за лень или за то, что черномазый посмел глазеть на белую женщину. Нет, этот порок у них в крови, и, по правде говоря, вреда от него немного. По его мнению, лучше всего просто оставить их в покое. Главное, работу свою они выполняют исправно. Вряд ли во всем Миссисипи сыщешь рабов, которые бы лучше справлялись со своими обязанностями.
— Но ведь это грех, Джеймс. Если я оставлю его безнаказанным…
— Глупо изводиться из-за такого пустяка, когда у тебя есть все это, — возразил Джеймс, окидывая взглядом плантацию. Наконец-то он оценил, какое вокруг раздолье.
— А стало бы еще больше, если бы мне удалось заставить их спариваться, — не согласился Пол.
— Жадность — это ловушка, кузен.
— Потенциал, кузен. Человек должен делать все, на что он способен.
Джеймс покачал головой. Вдалеке виднелась его хибара.
Он прикусил язык. Пол твердо вознамерился пресечь безобразие, но знает ли он, что такое же точно животное обосновалось в его собственном доме? Пол и Рут так тряслись над своим единственным выжившим отпрыском, что он вырос мягкотелым, а они этого даже не заметили. Дали бы ему спокойно развиваться, не мешая своими страхами и горестями, может, из него и получился бы настоящий мужик. А в итоге он таскается за одним из скотников, ухмыляется, рисует какую-то чушь и смотрит голодными глазами.