— Они это сделали, — прошептала она.
— Знаю, — кивнула Сара. — Такие уж они есть и другими не станут. Но теперь ты должна бросить его и подняться. Сию минуту. Ты только одно сейчас можешь для него сделать — убежать.
Пуа не шелохнулась.
— Пуа, ты меня знаешь, — не унималась Сара. — Лучше не лезь на рожон.
Та только свернулась покрепче.
— Сдается мне, ты не слышишь? Вставай, говорю. Нам нужно идти.
— Куда? — спросила Пуа.
Сара заглянула ей в глаза.
— Видишь меня?
— Я круги вижу. Неровные такие. А ты отчего-то вся синяя. Зато мягкая.
— Поднимайся, лапушка, поднимайся.
— Но куда мы?..
— Да хоть куда, главное, подальше отсюда.
— Сара, — сбивчиво пробормотала Пуа. — Самуэль…
— Вставай. У меня уж язык устал тебе повторять. А горести свои собери в узелок, завяжи потуже да затолкай туда, где никто не найдет. И сама за ними не лезь, покуда сможешь. Оставь на крайний случай. Если вдруг дикие звери набросятся. Или дыра так разрастется, что, того и глядишь, засосет. Или глянешь ты в реку, а оттуда на тебя посмотрит такое, чего никогда не видела. Я ж тебе с самого начала говорила, не помнишь? Нешто я вместе с косичками тебе это в башку не вплела? Слушать ты меня не хотела, гляди теперь, что вышло. Вон оно, стелется по земле, так и ждет, когда копыта затопочут. Вставай, девка. Говорю тебе: Поднимай. Свою. Задницу.
Наконец Пуа протянула дрожащую руку. Сара схватила ее и вздернула Пуа на ноги. Та привалилась к ней. Сначала пошли шагом, потом, взявшись за руки, пустились бегом. Шарахаясь от грохота выстрелов, они пронеслись сквозь деревья и выскочили к реке. Зрения не хватало, и они шли на ощупь. Впереди виднелись только камни, ветки и два смутных силуэта.
— Видишь, кто это? — спросила Пуа.
— Не-е, — прищурившись, отозвалась Сара.
Пуа схватилась за грудь, постояла пару секунд, глядя назад сквозь ветви деревьев. Потом набрала в грудь побольше воздуха и шагнула к реке. А у самой воды обернулась к Саре.
— Можем переплыть на ту сторону.
— Я-то плавать не умею, мой толстый зад мигом потонет. Но тебе под силу, верно?
— Что?
— Давай-ка спасайся. А я придумаю что-нибудь другое.
— Сара, да ведь они ж тебя убьют.
— Уж сколько раз могли.
— Но…
— Там, на том берегу, может, у тебя и получится наконец.
— Что получится?
Сара взяла Пуа за руки и поцеловала в щеку.
— Стать собой.
Пуа покачала головой.
— Глупышка. Уж если ты реку переплывешь, у тебя просто выхода не останется.
— Я не могу.
— Можешь. Ну же, сестренка! Полезай в воду. — Сара мягко подтолкнула Пуа в спину. — Плыви.
Пуа стащила платье и завязала его вокруг талии. Подошла к самой воде и медленно погрузилась в воду. Мимо пронеслась стрекоза. Пуа, по шею в воде, обернулась на звук и тут же исчезла.
Затаив дыхание, Сара ждала, когда из воды покажется голова, рука — хоть что-нибудь. Но на черной глади не видать было даже пузырьков. Неужто пучина ухватила Пуа за ноги? Какой-то бродячий дух по ошибке принял ее тело за свое? Пальцы, из хватки которых не вырваться, как ни брыкайся, утащили ее на дно, чтобы развеять скуку?
Она послала Пуа на смерть. И чего ради? Нужно было тащить на себе, а она оттолкнула… Вдруг в темноте что-то плеснуло. И еще раз. И еще. Мелькнул серебристый всполох, и Саре удалось разглядеть изящную блестящую руку. Пуа скользила. Скользила по реке, будто сами вечные матери пришли ей на помощь. Сара негромко охнула от радости. Как жаль, что она не может задержаться и еще понаблюдать за полетом подруги. Но кругом хищно щелкают зубы и цокают языки.
Пуа спросила, куда она пойдет, а Сара понятия не имела. «Что-нибудь придумаю», — сказала она. Найти безопасное место она давно отчаялась, но согласилась бы и просто на жилое, где хоть малая толика ее души смогла бы сверкать, не забрызганная грязью.
Сара вспомнила, как однажды забралась на вершину. Будь мир устроен правильно, там точно было бы безопасно. Оттуда, с высоты, она увидела женщин, черных, как самые глубокие пещеры. Вскинув вверх руки, они манили ее к себе, говорили, что у нее есть «бесконечное число матерей и сами они — матери бесконечности. Они были первыми и родили последних, дали жизнь женщине, которая, являясь одновременно и женщиной, и мужчиной, объединит все сущее — и волка, и древо — и заставит жить в мире. То, у чего не было начала, не будет иметь конца. Мечты слились воедино. Сама погляди, все есть круг: вращающееся колесо в небе, пузыри в морской пене, кольцо сомкнутых рук. Заключив внутрь милосердие, свидетели стоят, держась за руки, и смеются. Такие земли не пожирают собственный молодняк. Хоть у своей крови спроси. Она тебе расскажет».