В момент измены Исайя выталкивал из головы все мысли, распихивал их по углам спальни Тимоти, прятал за прислоненными к стенам холстами, где они и валялись, скрытые от посторонних глаз. И в зеркало ни разу не заглянул — так было проще. Потому что знал, что поступил как трус. Самуэль сказал тогда, что придется ему чем-то рискнуть и перестать торговать своим телом за хозяйскую ласку. Исайя обиделся и едва не напомнил ему про хлопок: вот она, ласка, от которой все пальцы в крови.
Нужно идти. Скоро за ним придут. Переправятся через реку на плоту или лодке. Возьмут собак, захватят ружья, и эхо выстрелов навечно повиснет в воздухе. Они явятся и постараются вытянуть из него все, что ему известно, хотя знание-то его не больше камушка и легко поместится в ладонь.
Исайя посмотрел на звезды. Может, он вовсе не мерцающие глаза на дне реки видел, а просто отраженное в воде небо? Что ж, тогда ясно, отчего люди так часто тонут — просто не могут разобраться, где верх, где низ, ведь они так похожи. И все же ему до сих пор казалось, что те глаза за ним наблюдали. А звездам такое не под силу.
Исайя выдохнул. И задумался вдруг, как бы все у них с Самуэлем вышло, расти они без оков и цепей. Нет, не нужно плакать. Не нужно, ведь чувства еще так остры, так свежи. Надежно спрятаны в самых укромных уголках, под крайней плотью, чтобы их всегда можно было воскресить и приласкать. И уничтожить их можно, только уничтожив его. Впрочем, даже и тогда они станут только ближе. Рука об руку войдут туда, где родители и прародители нашли убежище от тех, чьи тела не прикрыты кожей. И это не какие-то жуткие небеса, нет. Это край, где звучат первые песни и никто их не прерывает.
От берега до берега он плыл под водой, выныривал, только когда легкие уже готовы были разорваться. И теперь понял, что видел не звезды, а лица на дне: лица, глядящие из ила, улыбающиеся, а может, искаженные страданием. Лица людей, которые держались за руки и притоптывали ногами в такт течению. И Исайя узнал их, хотя никогда раньше не видел.
— Женщины в воде. Они защищают вас, — раз сказала ему на берегу Мэгги, глядя на недвижимый лес на той стороне.
— Не понимаю, о чем ты, мэм, — ответил он.
— Они черные. — Она усмехнулась и хлопнула себя по колену. — Ну конечно же, они черные.
Самуэль не прислушивался к разговору. Стоял, погруженный в собственные мысли, сжимал кулаки и кусал губы. Исайя же слушал внимательно, но так ничего и не понял.
— Нет, не женщины в воде. А женщины, которые и есть вода, — добавила Мэгги, очевидно считая, что теперь все прояснила.
Может, она откуда-то знала? Предвидела? Догадалась? И подарила им в защиту то единственное, что могла предложить? Заклятие, древнее, как сама вода? Так вот чему учила его Сара тем вечером на берегу реки?
Он встал на колени в грязи, не слыша ничего за шумом воды, и уже собирался подняться и отправиться в простиравшийся за спиной лес. Но вдруг чья-то рука схватила его за щиколотку.
Как им удалось так бесшумно подобраться? Неужели он так погрузился в свои мысли, что стал легкой добычей? Вот спасибо его задумчивому сердцу.
У него не хватит сил драться с ними. Ни с Джеймсом, ни с Зиком, ни с Малакаем, ни с Джонатаном, ни с остальными. Исайя ровно выдохнул и даже не попытался спихнуть руку. Так и стоял на коленях, надеясь, что его убьют здесь, а не потащат на тот берег. Закрыл глаза и стал ждать пули в лицо.
Вдруг знакомый голос выдохнул его имя:
— Зай!
Он открыл глаза, уверенный, что это сон.
— Самуэль?
Увидев мокрого до нитки Самуэля, Исайя вытаращил глаза.
— Я здесь, — улыбнувшись, объявил тот.
Исайя подпрыгнул и так крепко сжал его в объятиях, словно хотел сам стать частью его тела. Потом покачал головой и, глядя на Самуэля во все глаза, взял его лицо в ладони, ощупал, стремясь убедиться, что это и правда он.
— Эй, парень, да ты что делаешь? Не ровен час, глаз мне высадишь!
— Уж простите великодушно, — выдохнул Исайя, всхлипывая. — Просто ты здесь.
— Сказал же, я тебя догоню.
Исайя снова обхватил его руками и прижал к себе.
— Ты меня ненавидишь?
Самуэль откинул голову и посмотрел ему прямо в глаза.