Вот так и она сама, подобно Эссиным бабочкам, невольно кружила возле Самуэля с Исайей. Старалась только не прикипать к ним слишком уж сильно, ведь Пустошь умела только отбирать. А со словом «отдавать» была вовсе не знакома, как и со словом «доброта». И все же, как она ни крепилась, тот, что сделал правильный выбор — потому что решил стать женщиной или бесполым — немного, совсем чуть-чуть! — смягчил ее сердце.
Как-то на закате она увидела Исайю у реки. Сара ненавидела эти небесные фокусы: знай себе льет кругом оранжевый да фиолетовый, лучше момента, чтобы соединиться с той, кого любишь, и не придумаешь. И как это вынести, когда вся остальная природа по жестокому уговору лишает ее груди тепла любовной ласки? Исайя же с растерянным видом стоял и разглядывал эти декорации. Самуэля при нем не было, Сара догадалась, что тот соединяться способен лишь в хлеву, в укрытии. Она подошла ближе. Платье ее вымокло от пота после трудового дня, голова была повязана платком, и от тела ее шло переливчатое сияние. Исайя глядел на цветы вербены, синевшие у границы поместья, но к воде подступить не решался. Заметив Сару, он улыбнулся и кивнул на них.
— Такой тоскливый синий — сердце щемит, да?
Сара, остановившись рядом, смерила его взглядом.
— Да что ты знаешь о тоске? — бросила она, предвкушая возражения.
Однако Исайя снова взглянул на цветы и, повесив голову, отозвался:
— Твоя правда.
Такого Сара не ожидала. Она набрала в грудь побольше воздуху и медленно выдохнула. Зажмурилась, снова глубоко вдохнула и ощутила на языке вкус полевых цветов и речной воды. Затем открыла глаза и долго смотрела на дальний берег.
— Эта ваша связь — она из древних времен, — мягко сказала она.
— Из прежней жизни, стало быть? — обернулся к ней Исайя. — Из тех краев, откуда ты родом?
— Точно так, хоть никто и не желает меня слушать.
— А я б не прочь, — сказал Исайя.
Сара улыбнулась. «Такая мелочь. А ведь приятно», — подумала она и прижала руку к груди.
— Одно тебе скажу: держись, сколько сможешь. Никто не знает, чем кончится, а больно будет наверняка. Но смотри-ка. — Она указала на восток. — Мне пора.
Исайя, кажется, снова растерялся, но все-таки кивнул. Сара сказала ему это лишь по одной причине: потому что он выбрал стать женщиной или бесполым. Значит, возможно, он не отвергнет ее знание, а сможет его принять. Исайя вытянул ногу и помотал ступней в воде.
— Продолжай, — сказала Сара, удивившись, откуда это он знает, что делать. — Теперь хватит.
Исайя покосился на нее.
— Чего видишь? — спросила она.
— Там будто есть что-то. — Он прищурился, вглядываясь в темную воду. — Лицо, что ли? Лицо женщины? — Он поближе склонился к воде. — Она… на тебя глядит!
Он никак не ожидал, что Сара в ответ улыбнется. Даже засмеется. Кто бы мог подумать, что Мэри решит послать ей весточку через этого парня? А все же она ей радовалась.
— Спасибо, — поблагодарила она Исайю, на мгновение поймав его взгляд.
— За что это? — спросил тот.
— Не твоя забота, — отозвалась Сара. — Помог ты мне. Теперь я на твоей стороне.
Исайя смотрел на нее, не отвечая.
— Нелегко это, когда все от тебя отворачиваются, верно?
— Не все, — возразил Исайя.
— Мм… — протянула она и отвела взгляд.
Исайя снова посмотрел в воду.
— Ой! Лицо-то исчезло.
Сара утерла лоб и тронула платок на голове, словно проверяя, на месте ли он.
— Вернется еще. Когда-нибудь.
Исайя кивнул и хотел было снова помотать ногой в воде, но тут объявился Джеймс. Неслышно подкрался к ним сзади. Хоть бы на сухую веточку наступил или камень задел ботинком. Так нет же, всегда он подбирается неслышно, как дикий зверь. Шляпа низко надвинута на глаза, в руках зажато ружье.
— Пора по хижинам да укладываться на боковую. Солнце уж зашло почти, не видите, что ли? Хватит тянуть кота за хвост. Нет времени прохлаждаться. Расходитесь.
Губы его не кривились в усмешке, наоборот, были скорбно поджаты. Но даже когда тубабы улыбаются, в радости их ощущается нотка безысходности. Не раскаяния, нет. Они словно знают, что накликали на себя нечто неотвратимое и страшное, и оно вот-вот грянет. Сара не взглянула на Джеймса, только вскинула брови и скривила губы на сторону. Странные они, эти йово. То есть тубабы.
Покосившись на Исайю, она направилась к своей хижине.