— Жрать охота. — Боб с кислым видом ковырял в тарелке варёную серую массу. Крупа ячневая, на воде, с солью. Без масла, без мяса, без вкуса. — так можно и ноги протянуть.
— Не протянем. У нас ещё макароны есть.
— Да. Две пол-пачки. Ништяк. А потом? — Боб прошагал по комнате туда-сюда и снова уселся на стул. — Ещё день, и трындец.
— Еще мука в УАЗике.
— Обалдеть! Ты открыл мне глаза. Жизнь то налаживается! Может, ещё макарон накрутим? Или лапши? И заживём долго и счастливо?
Борян, по ходу, как и многие другие нормальные мужики с голодухи становятся немного не в себе. Я, собственно, такой же. Чуть желудок пустой — и я уже на взводе. И нахамить могу, а то и в морду дать. С Боряном, правда, такой маневр не прокатит. Самому можно в лёгкую отхватить.
— Борян, ты чего предлагаешь?
— Дёргать надо с города. Ещё немного, и по улицам будет не пройти!
— Куда мы дернем?! Уже сейчас тут не проехать, осталось только ждать, когда войска с города уберутся. И тогда уже искать дорогу.
— Чего там искать?!
— Ты не истери, Боб! Тебе ж сказано, мосты закрыты, по ним не проехать. Значит, нам придется ехать по другому берегу. И потом уже искать способ переправиться через Иртыш. Или бросать тачку и перебираться на другой берег здесь, в Иртышске, а там как получится. Может и пешком.
Я глотнул воды из кружки и продолжил:
— И гораздо проще делать это если по тебе не стреляют вояки.
— Мы в машине будем как таракан на столе. И так движения уже почти нет. Только патрули, — уже спокойнее сказал Боб. Прения, кажется, из истерики перешла в конструктивное русло.
— То есть, на левый берег все заблокировано? И даже если выберемся из города по правому, то не факт, что потом переберемся через Иртыш? Или переберемся, но не факт что там где надо? И почти наверняка, без того, что в машине?
— Ну да. Так что давай решать, сваливаем сейчас, с сидорами за плечами и топаем в Боровое пешком, двести с гаком километров или ждём, пока вояки из города не срулят. А потом катимся по правому берегу, ищем вместительную лодку, перегружаем барахло и сплавляемся до Борового рекой? Правда, Иртыш к тому моменту начнет промерзать, и жратвы у нас кот наплакал. Так что долго мы не продержимся.
— Воооот! — Боб даже палец вверх поднял. — Нету у нас времени. И мы тут не одни такие, все с города ломиться начнут.
— Ага. И вояки, которые встали на выздах из города, попросят всех бегунов собраться в кучу. Чтоб патроны сэкономить?
— Но сейчас то точно не пробиться? Или ты предлагаешь стрелять по солдатам? Тогда точно грохнут, без вариантов.
— Тьфу, бля. — я прошёлся до балкона и посмотрел на улицу. Уже стемнело. Стрелять что-ли больше стали? Похоже, даже пулеметы слышно. Думать о том, чтобы стрелять в военнослужащих, было противно. Думать о том, как там наши семьи, было страшно.
Тут мимо одного из окон пролетела какая-то птица, и меня внезапно озарила идея.
— Чувак, я кажется знаю как спасти твою утробу и мои нервы. Давай, одевайся, прогуляемся. Давай-давай, не тормози, и пакетов прихвати.
Я вытолкал заинтригованного товарища из комнаты и полез на антресоли. Вытащил воздушку и пульки. Потом шустро обшарил в детской комнате тумбочки, и нашел там фонарики. У фонариков были сменные стекла с разными трафаретами привидений и летучих мышей. Их я сдернул, проверил, работают или нет. Потом прикрутил один фонарик скотчем к воздушке. Другой сунул в карман. Взял гвоздодер и мы, нацепив маски, вышли из квартиры на темную площадку. Борян с любопытством косился на меня, но молчал.
А в подъезде припахивало гнилью. То ли мусоропровод забился, то ли что-то сдохло. О том, что мог умереть кто-то из соседей я старался не думать. В одной из квартир на четвертом этаже кто-то плакал, тяжело, навзрыд, с такой безнадегой, что и меня и Боряна аж перекосило.
Поднявшись на пятый этаж я зарядил воздушку, отдал ее Бобу и полез по металлической лестнице. Сковырнул декоративный замочек, снова забрал пневматику у Боба и, стараясь не шуметь, полез в темноту.
Да! Вот он, тот звук, который я хотел услышать! Звук коготков по дереву и воркование. Голуби забулькали, забеспокоились на распорках стропил, слепо глядя на свет фонаря. Щелк! Один голубь даже не трепыхаясь кувыркнулся с насеста. Переломил ствол, сунул пульку. Боб рядом светил фонарем. Ещё выстрел. Потом ещё и ещё. Голуби почти не летали, слепо бились в профнастил кровли, стропила и обрешётки. Деваться им было некуда, и за пол часа мы набили десятка полтора птиц.