Капот был засыпан снегом, стекло тоже. Я попробовал включить дворники, но они примерзли к стеклу.
— Боб, почисть стекло, а? Я не могу. Ноги сводит.
Их и правда от холода уже сводило. Я залез на сиденье с ногами и растирал ладонями, чтобы вернуть чувствительность и стонал от боли — правая стопа задеревенела, большой палец согнулся, словно пытался дотянуться до пятки.
Боб отложил автомат, схватил щётку со скребком, которой я всегда убирал снег с машины, открыл дверь и полез наружу, встав ногами на сиденье а руками схватившись за багажник на крыше. Ещё сильнее потянуло холодом, в открытую дверь полетел снег. Боб начал сгребать снег со стекла, а я врубил печку на полную. Может, хоть чуток потеплеет. Потом начал соскребать старой пластиковой карточкой со стекла иней. Минут пять мучений, и стекло стало хоть немного прозрачный.
— Боб, братан, лезь назад, на сиденье, и запали примус. Надо хоть чуток глотнуть горяченького. А то сдохну, — хрипло сказал я. Боб согласился. Минут через пятнадцать в салоне машины немного потеплело и завоняло сгорающим в примусе бензином. Потом похлебали горячую воду с сахаром. Чай в потёмках не нашли. Боб снова тяжело закашлялся, и я почувствовал беспокойство. Ещё не хватало заболеть.
Потом я снова полез ногами в ледяную воду, снял стояночный тормоз, с лязгом врубил передачу и медленно начал сдавать назад. Боб высунулся в открытую дверь и хрипло указывал направление. Вода подо мной то прибывала, то убывала, но через несколько минут мы встали напротив того места, откуда съезжали в воду. Я чуть не плача от боли в ногах и роняя сопли с потекшего носа обул сапоги, а друг с наслаждением вытянул ноги. Все это время он сидел на сиденье на корточках. Боб захлопнул дверь и в ожидании уставился на меня, а я изучал обледеневший берег и снег.
— Бобяра, слушай внимательно. Если не получится вылезти на берег, я начну вытягивать лебёдку. Тебе придется выскакивать на берег, и цепляться вооон за то дерево, — я ткнул пальцем в росшую метрах в десяти от берега берёзку, едва видимую за сильным снегом. — А если длины троса не хватит, надо будет стропу привязать. Она в багажнике, справа.
Я развернулся и показал, где лежит оранжевая пятиметровая стропа. Боб прокашлялся, отплевался в воду и полез за ней назад. Чтоб два раза не бегать, если что.
Потом я несколько раз пробовал вылезти на берег, но даже полный привод не справлялся с обледеневшей кромкой берега. Так и встал, мордой к верху, задними колесами в воде, передними на берегу. Боб все же поскользнулся на берегу и снова налил полные сапоги воды. Но переобуваться было некогда и не во что, поэтому друг просто вылил воду из обуви и побежал цепляться за берёзу.
Длины троса хватило, но мы, чтобы сэкономить время на разматывание и сматывание лебедки, все равно захлестнули ствол стропой и зацепили крюк за петли. Лебедка взвыла, трос натянулся и УАЗ медленно, но верно вылез на берег. Боб быстро закинул стропу в багажник, мы свернулись и покатили на вперёд, по еле различимой в пурге дороге. Она, скорее, угадывалась по неровностям рельефа, чем зрительно. А в некоторых местах я просто нащупывал колесами мерзлую колею, и так и катил по ней, как по рельсам.
В машине потеплело, даже стало жарко. Боб выжал портянки прямо в салоне, под сиденье — типа, один хрен мокро. Я промолчал, с тревогой слушая тяжёлый кашель друга.
Ещё через некоторое время мы прокатили мимо огромного кладбища, и дорога скоро должна была кончиться. Дальше только через поля местного сельхозпредприятия. Одно радует, что ни ям, ни оврагов ни болот впереди не предвидится. Так что к черту сомнения, нас спасет слабоумие и отвага. Я врубил на смартфоне оффлайн навигатор, определился с местоположением. Подпрыгнул на какой-то кочке, снова включил полный привод и повел машину по белой мягкой целине, перемешивая снег, лёд и почву большими колесами. Пока не намело непролазные сугробы.
***
За час мы преодолели километров тридцать по полям, старательно объезжая населенные пункты и перемахивая через ведущий на север области тракт. На тракте на свежем снеге следов не было, и я всерьез забеспокоился. Движения не было, ни туда ни оттуда. Судя по карте, мы приближались к небольшой речке, точнее, цепи мелких болот, которые весной превращаются в реку и пересыхают летом.
Сильно обеспокоил Боб. Он кашлял и начал хрипеть, голос сел. Глаза покраснели, и даже в жарко натопленном салоне машины его начала колотить крупная дрожь. Губы обветрило, и они начали трескаться. Выглядел он не важно, хотя и говорил бодрым тоном, что все нормально, что скоро все пройдет, и вообще — не мне, доходяге, о дяде Боре беспокоиться.