Ещё через некоторое время я осторожно пошел по тонкому льду. Отойдя метра на три, топором аккуратно выдолбил лунку и сунул туда шест. Ерунда, пол метра.
Ещё через несколько метров повторил процедуру. Чуть больше глубина. Уже хуже, но терпимо. Пошарил шестом по дну. Вроде твердое.
Потом еще пару раз повторил процесс, а потом речушка и закончилась. Нормально, пролезем. Потрудиться, конечно, придется, но скорее всего пролезем.
Вернувшись к УАЗику, обрисовал ситуацию Бобу и усадил его за руль. Сам взял шест, а топорик зацепил петлей за запястье. Потом залез на капот, уселся и свесил ноги на бампер, и скомандовал:
— Шеф, трогай!
Шеф тронул, медленно и аккуратно ведя машину согласно моим знакам, которые я давал руками, размахивая ими то вправо, то влево. Лёд затрещал под колесами, черные трещины побежали перед бампером. Заскрипели переворачивающиеся льдины, а может, заскрипели обдираемые льдом крылья и морда. Мляаааа, как машину то жалко!
На середине речки мы всё-таки встали, и я чуть не улетел с капота вперёд, в воду. Перед бампером уже возвышалась куча ледяных пластушек, ярко сверкая на солнце. Самим же бампером мы упёрлись в край ледяной полыньи. Я махнул рукой Бобу, чтобы он переключился на нейтралку и не елозил колесами, а то сядем брюхом на грунт и тогда уж точно всё. Не выедем. А в салоне матерился Боб, снова сидя ногами в луже. Я перекрестился и начал разгонять ледяные корки шестом, стоя на бампере. Потом махал топором, раскалывая лед по всей ширине машины, при этом держась одной рукой за шест. Который, в свою очередь держал Боб, высунувшийся из двери… ну а другой рукой колол топором лёд. Снова вымок, снова сводило ногу. И руки от усталости уже ничего не могли удержать. Хорошо, что на рукоятке импортного и дорогого в свое время топора была специальная петля, а то бы я его точно утопил.
Так что к тому моменту, когда УАЗ, взламывая лёд, всё-таки вылез на берег, я уже был едва живой. Спрыгнул на землю, и шаркая ногами по снегу как старик, на полусогнутых, полез за руль. Боб без разговоров убрался на сиденье пассажира.
— Финиш. Надо где-то останавливаться. А то стемнеет, и где ночевать? В машине? Так до утра пол бака спалим.
Боб был согласен, но говорить ничего не стал и просто кивнул головой. Его долбил кашель, а вид был просто ужасен. Переправа вытянула из него остатки сил, и теперь он тяжело дышал, осев на сиденье и прислонившись головой к окну.
Где-то далеко, на грани слышимости, завыла сирена. Я надавил на газ.
***
Сперва ползли обратно, к трассе, но лес оказался существенно гуще, чем на той стороне речки, и пришлось пробираться вдоль леса и параллельно дороге. Нацепив очки на нос, чего я прежде старался не делать днём, я внимательно смотрел по сторонам. До ракетчиков и их городка было километров двадцать, доплюнуть можно. В нынешней ситуации ближе приближаться не разумно.
Колеса УАЗика легко шли по не глубокому пока снегу. Было не больше двадцати сантиметров, и проселок, идущий вдоль лесопосадки, был вполне проездной. Хуже другое — он был весьма густой, сквозь него оказалось не проехать. Вот и катили мы с Бобом куда глаза глядят и куда ведёт грунтовка. И, судя по навигатору, она вела на север, в нужную нам сторону, но с каждым километром приближаясь к дороге, ведущей к ракетной части, куда нам точно не надо. Дилемма, однако.
Бобу становилось хуже. Кашель уменьшился, стал глуше и тяжелее. И температура выросла, теперь его не морозило, а бросало в жар. Он даже расстегнулся, а на лице выступили капли пота. В довесок у него заболела спина, и он, промучившись на переднем сиденье, перекидал вещи вперёд, а сам лег сзади. Я буквально чувствовал, что надо останавливаться. Но где? Не в чистом же поле?! Такого чувства беспомощности я уже давно не ощущал. Я банально не знал, что делать. Куда бежать? Я как будто снова вернулся в детство, полез в сервант, и опрокинул полку с любимым бабушкиным хрустальным сервизом. Стою, смотрю, и не знаю, что делать. Вот встать бы сейчас, закрыть глаза ладошками и заорать во все горло. Может, тогда и не накажут. Или даже пожалеют, мол, внучек ножку ушиб. В голове роились бессвязные мысли, обрывки каких-то фильмов или рекламы, в которых герой за пять минут мигом обустраивает лагерь и сидит у костра курит «Кэмэл». Я не герой рекламы, я так не умею. Точнее, умею, но не так, и еще у меня на руках больной друг, которому костер в лесу, снег и ветер точно не нужен. И вообще, у нас не картинка на экране, а очень даже жизнь, во всей своей красе. Ещё недавно у меня была уютная квартира, с теплым сортиром и горячим душем. С полным холодильником жратвы, уютными тапочками и телевизором на стене. Микроволновка, стиральная и посудомоечная машина, кофе и тосты, интернет и благополучие.