Как только мы двинулись через сад, Лилли окликнула нас:
— Я хочу поговорить с вами у дверей, мальчики. Вернитесь на минуту, дорогие мои. — Мы подождали ее, и, подойдя к нам, она спросила: — Вы собираетесь работать за деньги, не так ли?
Мы оба обернулись. Тэрк кивнул.
— Это так, о любовь всей моей жизни!
— Подонки! — крикнула она и закрыла дверь. После этого нам ничего не оставалось делать, как молча сесть в джип и уехать прочь.
Сначала мы остановились в Тихоле, чтобы забрать оборудование для подводного плавания, которым мы пользовались утром. Тэрк предложил выпить в баре на пляже, прежде чем ехать в коттедж, и я согласился, потому что хотел поговорить с ним.
В баре на высоких стульях сидели два местных рыбака и разговаривали с хозяином. Мы выбрали столик как можно дальше от них, и я заказал для нас бренди и кофе. В тишине раздавались лишь стрекот цикад и шум прибоя.
— О'кей, генерал, давайте начистоту, — приступил к делу Тэрк.
— Отлично. Сколько — наша доля?
— За кого, черт возьми, вы меня принимаете? За вора? — Он всеми силами старался показать, что на самом деле обижен. — Я полагаю так, если все получится и мы будем работать вместе, то должны получить пятьдесят процентов от всей добычи. Я не считаю это непомерно большим требованием. А вы?
— Что я думаю, не имеет значения, но не могу представить себе, что сестра Клер с этим согласится.
— Черт возьми, она что, хочет получить все сто процентов? Так она может вообще без ничего остаться.
Бармен принес нам бренди и кофе. Я сидел молча и глядел в темноту, размышляя над словами Тэрка.
— Ради Бога, генерал, если вы считаете, что чем-то обязаны ей, так подумайте еще раз. Вы лишились своего аэроплана в результате того, что помогли ей, — верно? Она разве побеспокоилась хотя бы о маленькой компенсации? Черта с два! — Он опрокинул свой бренди и потянулся за моим.
— Все, чем она озабочена, — это как можно скорее отстроить госпиталь в Дакке, — сказал я.
— Который сразу же и взорвут. Это война! — Меня поразили жестокость и злоба, прозвучавшие в его голосе. — О'кей, — продолжал он. — Если она так уж хочет сделать это, то обойдется и половиной суммы. Мы честно отработаем все, что получим, — не на пикник же едем. Не дайте себя одурачить!
— А я и не дам. Ни в коем случае. — Я отодвинул стул и поднялся. — Приходите в коттедж, когда справитесь со всем этим бренди.
Сев в джип, я медленно поехал по краю пляжа. То, что он сказал мне, было совершенно справедливо, а сестра Клер придает своему госпиталю уж слишком большое значение. И почему я должен так волноваться о ее делах? Но я никак не мог избавиться от этих мыслей. И все еще продолжал спорить с собой, открывая дверь и входя в темную гостиную. Чиркнув спичкой, я зажег керосиновую лампу и в ее свете увидел, что на моей кровати сидит мужчина в панаме и льняном костюме; его руки покоились на серебряном набалдашнике трости черного дерева. На темном лице контрастно выделялись голубые глаза, которые он, очевидно, унаследовал от матери-француженки. Он явно поджидал меня.
— Не говорите ничего. Дайте мне догадаться, — сказал я.
— Пьер Талеб, к вашим услугам, мистер Нельсон. Я подумал, что настало время нам немного поболтать.
— Полковник Пьер Талеб из алжирской полиции безопасности. Так?
— Совершенно верно.
— Я думаю, испанская полиция уже заинтересовалась вами. Они знают, что вы здесь?
— Я всегда с благодарностью пользовался их готовностью к сотрудничеству.
— Понимаю, а как бы они отнеслись к трупам в колодцах? — Я прошел к шкафу, достал бутылку бренди и налил себе маленький бокал, только затем, чтобы хоть что-то делать.
— Мистер Нельсон, давайте перейдем прямо к делу. У этой девушки Бувье есть информация, которую я хочу получить. Вы понимаете меня?
Я всегда испытывал муки совести, когда мне приходилось лгать, но тут решил попытаться.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, черт возьми.
— Отлично, — ответил он. — Я вижу, что не ошибся в вас. Клер Бувье думает, что груз самолета, который разбился семь лет назад в болотах Хуфры, принадлежит ей и она может распоряжаться им, как захочет.
— Это кажется мне достаточно разумным.
— Вы не правы, мистер Нельсон. Все, что перевозилось самолетом, — собственность правительства и народа Алжира. Вы понимаете меня? Дело обстоит именно так.
— Тогда какого же черта вы не пойдете и не заберете его?
— А откуда начинать, мистер Нельсон? Десять тысяч квадратных миль болот. — Он покачал головой и вздохнул. — Очень странное дело. Мы считали, что они все погибли, до тех пор, пока этого негодяя Талифа не засекли в Марселе.
Последовало короткое молчание. Я попробовал бренди. Он вызвал у меня отвращение, но я налил еще немного.
— Ну ладно, что вы хотите от меня?
— Все очень просто. Вы у нее выведываете место, где лежит самолет. Я уверен, что она теперь полностью доверяет вам.
— А что взамен?
— Десять тысяч долларов. Американских. Счет в Женевском банке.
— А мой самолет? Что насчет «Оттера»?
— Ах да, этот прискорбный факт. — Он вздохнул. — Боюсь, что я напрасно нанял… как бы выразиться?… Местных исполнителей. Но вы правы. Дайте мне подумать. Может, дополнительные пять тысяч поправят дело? — Он протянул мне руку. — Договорились?
Я ответил:
— Никоим образом.
Он терпеливо повторил:
— Мистер Нельсон, французы годами выжимали из нас все соки. Выжимали до тех пор, пока ничего не осталось. Но теперь мы свободны и должны владеть тем, что принадлежит нам. Я еще раз вас спрашиваю…
— Почему бы вам не заткнуться, — предложил я.
— Ну вот. — Он снова вздохнул. — Такое некрасивое английское выражение. Вот теперь я вижу, что ошибся в вас.
Он щелкнул пальцами, и из кухни появились Ужасные Близнецы.
Когда я в первый раз увидел их, мне показалось, что они вышли из ночного кошмара. Но не теперь. Сейчас они стояли слишком близко ко мне и вонь от них была невыносимая. С всклокоченными волосами, в изодранной одежде, они совсем потеряли человеческий облик. Особенно один, тот, который тогда сунулся в дверь джипа. Его правый глаз совсем заплыл, а одну сторону лица обезображивал черно-зеленый синяк. Я обратился к Талебу.
— Где вы отыскали этих двоих, черт возьми? В городской канализации?
И тихий голос позади произнес:
— Они пришли со мной, парень. Это мои друзья.
Я даже не потрудился обернуться назад, а просто резко ударил левой пяткой и попал в голень стоящему сзади, потом перевалился через кровать и повернулся лицом к ним, став спиной к стене. Красная Рубашка стоял на одном колене, сжимая руками правую голень, с перекосившейся от боли физиономией. И из его глаз за стеклами очков лились слезы.
— А ты дерьмо, приятель, — произнес он неожиданно мягким голосом. — Зачем ты это сделал? Мы сейчас дадим тебе урок. Верно, мальчики?
Ужасные Близнецы взвыли, словно громадные гориллы. Один из них для большего сходства даже начал бить себя в грудь кулаками, а потом они двинулись вперед. Я набросил на них одеяла и простыни, а потом перевернул кровать. Один из них растянулся на полу и увлек за собой другого, я перескочил через них и бросился к кухонной двери. И я успел бы уйти, если бы не Талеб, который в самый неподходящий момент сунул мне между ног свою трость. Я грохнулся на пол, как камень, и тут же они навалились на меня. Хуже некуда; в таких обстоятельствах это не сулило мне ничего хорошего. Они заломили мне руки, и вонь от них на близком расстоянии стала удушающей. Потом они поставили меня на ноги, поддерживая с двух сторон. Талеб сделал шаг ко мне, но Красная Рубашка оттолкнул его в сторону.
— Не сейчас, приятель. Позже.
Я стоял и ожидал, что будет, не в силах шевельнуться, так плотно держали меня Ужасные Близнецы. Красная Рубашка снял очки и тщательно протирал их подолом рубашки.