Он застыл напротив храма в вихре метели, размышляя, что делать сейчас. Судя по доносившимся из церкви нестройным пьяным возгласам, дезертиры были мертвецки пьяны и едва контролировали себя. А Куно совсем не хотел, чтобы кто-то из них в таком состоянии вышиб Шульце мозги прежде, чем он успеет прийти обершарфюреру на помощь.
— Матц, — подозвал к себе невысокого роттенфюрера фон Доденбург, — ты сможешь помочь мне? Я хочу забраться наверх и заглянуть в окошко, чтобы посмотреть, что там, внутри, делается. Но мне нужно, чтобы кто-то стоял рядом и страховал меня.
— Конечно, смогу, — кивнул юркий, словно обезьяна, Матц. — Даже несмотря на свою деревянную ногу.
— Отлично, — улыбнулся фон Доденбург. — Тогда полезли!
Он кивнул двум бойцам. Те без слов поняли, что им надо делать: они соединили руки и подсадили фон Доденбурга наверх. Офицер схватился за край подоконника и подтянулся. В следующее мгновение рядом с ним оказался и Матц.
Внутри церкви можно было разглядеть огромную толпу небритых пьяных мужчин в форме солдат немецкой армии без всяких знаков различия, с содранными погонами и знаками различия. Большая часть их обжиралась зажаренным на открытом огне свиным мясом. Двое дезертиров уже жарили следующего поросенка. Матц поглядел на все это с легкой завистью и прошептал:
— А дезертиры-то питаются лучше нас…
Фон Доденбург кивнул. То, что он видел перед собой — безобразное пиршество и пьянство внутри заброшенной церкви, бывших солдат немецкой армии в форме, с которой были содраны погоны, — наглядно символизировало весь тот позор и разложение немецкой армии, которые произошли под Сталинградом. Их собственный несанкционированный отход с фронта тоже был частью этого кошмара. Лицо фон Доденбурга исказила гримаса боли, точно кто-то всадил ему нож между ребер.
И вдруг он увидел высокого офицера, лицо которого избороздили шрамы — предмет гордости любого «бурша». Он не мог не узнать это лицо, на котором резко запечатлелись сабельные удары — результат двухлетних дуэлей на саблях и шпагах в составе одного из студенческих обществ в довоенном германском университете.
— Ханно, — с безграничным удивлением выдохнул Куно фон Доденбург. — Это же Ханно фон Эйнем!
Глава четвертая
Семья фон Эйнемов была очень похожа на семью фон Доденбургов. Оба рода принадлежали к обедневшему дворянству Восточной Пруссии. Эти дворяне владели обширными земельными участками, но им всегда отчаянно не хватало денег. Они питались картофелем, который ежегодно собирали со своих полей, и жили за счет пенсий, заработанных за многолетнюю службу в армии.
Будучи мальчишками, Ханно фон Эйнем и Куно фон Доденбург ходили в одну и ту же деревенскую школу. Там учительница фройляйн Носке пыталась обучить своих учеников красивому почерку. А они страшно скучали на этих занятиях и с нетерпением ждали того момента, когда смогут побежать купаться в пруду с другими деревенскими мальчишками или удить рыбу на реке при помощи самодельных удочек.
Ханно и Куно были лучшими друзьями. От своих фамилий они произвели себе гордые прозвища — Один и Мертвая Крепость[20]. В детстве часами они играли и беседовали друг с другом. Обычно мальчишки говорили о том, кем станут, когда вырастут. «Я стану генералом, как и мой отец», — обычно заявлял Куно, на что Ханно всегда отвечал: «А я — нет, никогда. Мой отец тоже был генералом, однако военная карьера стоила ему одного глаза и одной ноги. Я лично хочу стать богатым и знаменитым — и при этом сохранить свое тело от увечий».
«Позор тебе, капиталистишка!» — поддразнивал тогда фон Доденбург своего маленького товарища. Они не знали толком значение слова «капиталист», ибо в их районе, где проживали обедневшие восточнопрусские юнкеры, не было ни одного живого капиталиста.
В середине 1930-х годов Ханно фон Эйнем поступил в университет Бреслау — города, который по-польски назывался Вроцлав, — и стал изучать там право. При этом он немедленно вступил в студенческое общество, где практиковали дуэли на саблях и шпагах. Когда же его старый товарищ Куно фон Доденбург напомнил Ханно его же слова о желании «стать богатым и знаменитым — и при этом сохранить свое тело от увечий», Ханно заявил:
— Да, Куно, все верно — мы порой наносим друг другу небольшие увечья. Но при этом завязываются важные связи и знакомства, которые могут весьма пригодиться в дальнейшей жизни. Все бывшие члены этих студенческих обществ, которые ныне занимают очень высокое положение, любят время от времени наведываться в Бреслау, чтобы встретиться с нами, молодыми студентами.
20
Каламбурное обыгрывание фамилий мальчиков: Один — по-немецки Eine, Мертвая Крепость — Totenburg. — Прим. ред.