Я прижимаюсь к ней губами, и мой язык проникает в ее рот, когда я толкаю ее на кровать, а затем накрываю ее тело своим. Мои руки скользят вверх и вниз по ее изгибам. Черт, у нее такое тело, за которое стоит бороться. Такое, из-за которого мужчины начинают войны.
Я стону, двигая членом между ее раздвинутых бедер. Моя ладонь скользит вверх по ее торсу, под жалкое подобие топа, и обхватывает ее грудь. Мои пальцы нащупывают ее сосок, крутят, тянут. Ее тело выгибается дугой и прижимается ко мне. Ее руки словно обезумели, рвут мою футболку и дергают ее вверх. Я поднимаюсь на колени и стягиваю ее через голову.
Ее глаза ― голодные, жадные ― бегают по моему телу. Затем она хмурится.
― Тебе было больно? ― спрашивает она, нежно проводя кончиками пальцев по новому синяку, образовавшемуся на моих ребрах.
― Нет, я в порядке. Я хоккеист, детка. Это неизбежная часть, ― говорю я ей.
Она кивает головой, но продолжает смотреть на синяк. Взяв ее за подбородок, я заставляю ее посмотреть мне в лицо.
― Я в порядке, ― снова говорю я, а затем опускаю руку, сжимаю в кулаке материал ее топа и разрываю его прямо посередине. Я не хочу, чтобы она снова надевала его. Грудь Алии обнажается ― полная, упругая грудь, которая ложится в мои ладони. ― Черт, я хотел сделать это с того самого дня, как встретил тебя.
Наклонившись, я беру одну из них в рот, посасывая, облизывая, покусывая кожу, а свободной рукой сжимаю и пощипываю другую. Алия дрожит подо мной, издавая тихие стоны. Но этого недостаточно. Я хочу, чтобы она кричала так громко, чтобы все здание слышало ее и знало, что это я доставляю ей удовольствие.
Я целую ее вторую грудь и уделяю ей столько же внимания. Но недолго. Потому что мне еще есть чем занять свой рот. Я продолжаю прокладывать дорожку из поцелуев вдоль ее плоского живота, проводя языком по ее пупку, заставляя ее извиваться и смеяться. Что вызывает улыбку на моем лице.
Затем я сажусь и подцепляю пальцами верх ее трусиков. Стянув кружево вниз по ее ногам, я подношу их к лицу и вдыхаю ее запах. Это чертовски потрясающе. Алия молча наблюдает, как я широко раздвигаю ее ноги.
― Это я оставлю себе, ― говорю я ей, перекидывая ее белье через плечо.
Как бы мне ни хотелось, не спеша насладиться ее телом, я не могу. Я испытываю такую потребность в ней, словно несколько дней не пил воду. Я зарываюсь лицом в ее киску, и мой язык скользит прямо посередине, прежде чем обвести вокруг ее маленького твердого бутона. Я стону, когда ее вкус взрывается на моем языке.
― Чертовски вкусно. Я знал, что на вкус ты такая же сладкая, как на вид, ― говорю я и быстро погружаю в нее язык, слизывая как можно больше. Мои пальцы впиваются в ее бедра, пока я фиксирую ее ноги на месте и держу ее киску широко раскрытой.
Я снова провожу языком по ее клитору. Бедра Алии приподнимаются над кроватью, и она сильнее вжимается в мое лицо. Ее руки хватают меня за голову, притягивая к себе.
Как будто я собирался покинуть этот кусочек рая…
Проходит еще минута, и я чувствую, как ее ноги начинают дрожать и замирают. Ее тело вибрирует, когда она выкрикивает мое чертово имя, ее соки покрывают мой язык. Звуки, с которыми Алия кончает подо мной… Черт, я никогда не слышал ничего более потрясающего, и мне не терпится услышать их снова.
Глава двадцать третья
Алия
Должно быть, это сон. Я заснула в своей постели, в своей собственной квартире, и, скорее всего, скоро проснусь. Потому что этот… этот оргазм, который только что пронзил меня, не может быть настоящим. Он казался реальным, но слишком интенсивным и безумным, чтобы быть чем-то иным, кроме как фантазией.
Я ведь и раньше испытывала оргазмы. Но никогда ничего подобного. И это был всего лишь его язык. Боже, что, черт возьми, его член может сделать со мной, если такое удовольствие он может доставить своим ртом? Его очень умелым ртом.
Мое тело словно парит, легкие волны удовольствия проносятся по мне. Я открываю глаза и вижу, что Лиам смотрит на меня, его глаза полны вожделения и потребности. И они такие голубые. Намного ярче, чем я помню. Это кажется слишком интенсивным, когда такой взгляд направлен на меня.
― Ты в порядке, принцесса? ― спрашивает он с дерзкой, уверенной ухмылкой на лице.
Я киваю.
― Угу, я просто жду, когда проснусь, ― признаюсь я.
― Проснешься? ― Он наклоняет голову.
― Да, это ведь сон, верно?
― Ты ― гребаный сон. Твое тело ― гребаный сон. Но это, ты и я, это реально, как никогда раньше.
Я моргаю, глядя на него. Как этот мужчина придумывает такие фразы? Неужели он говорит это дерьмо каждой женщине, которая оказывается в его постели?