— Четырнадцать, — ответил тот, что пониже, его дыхание прерывалось от напряжения. У этого халианина были острые черты лица, совсем как у хорька. Второй, с круглым лицом, весил раза в два больше обычного халианина. Оба были в белых юбках с перекрещенными полосками — знак профессионального клана.
— Отсортированы?
— Не успели. Главный Целитель…
— Ладно. Чимша, этого в очередь на сортировку.
Прежде чем он успел договорить, в комнату влетели новые носилки. Раненые халианские солдаты, конечно, превозмогали боль, но все же, несмотря на железную волю, некоторые не могли сдержать стонов. Кровь обильно текла из осколочных ран и повреждений, вызванных декомпрессией. Энергетические ожоги попахивали серой. Из мяса и шерсти торчали раздробленные и переломанные кости. В воздухе отчетливо витал запах смерти.
— Чини, Тамбо, за дело!
Ассистенты рванулись вперед и подхватили носилки. Здесь его мир. Семена битвы проросли и принесли плоды, и эти плоды — добыча медиков. Амани позволил себе один единственный раз вздохнуть и приступил к работе.
— Приготовьте этого к операции: внутриполостное ранение. Запустите большой спиральный плазмоид IV, разложите хирургические когти для глубоких разрезов, диаметр четырнадцать, двенадцать и десять. Начали.
— Есть, Главный…
Амани уже спешил к следующему пациенту. У этого была искалечена левая нога, но кровотечение остановилось. Может подождать.
— Вкатите ему порцию дорфа и в конец очереди.
Еще один солдат. У этого ранение в грудь. Амани приподнял веко раненого и взглянул на расширившийся зрачок. Потом посветил в глаз ручкой-фонариком… никакой реакции… то же и с другим глазом.
— Зрачки расширены и застыли, — сказал Амани. Он протянул руку и сдвинул глазное яблоко. Оно осталось на месте. — Этот мертв. Отправьте его в трубу.
Амани быстро перешел к другому пациенту, с огромной рваной раной на правом боку. Размером с ладонь. Амани осторожно раздвинул ткань. Рассечена печень. Проклятие! В хорошей операционной с нужным оборудованием его можно было бы спасти. Но здесь, в самом центре этой бессмысленной бойни, у бедняги нет и не может быть никаких шансов. Амани мог продлить ему жизнь, но на это ушло бы слишком много медикаментов и донорской крови, а этого Целитель позволить не мог. Он ненавидел такие решения, но выбора не было. Он должен помочь другим.
— Этому воину не поможешь. Вколите ему кефа и отвезите в приемную.
За плечом снова заговорил Вита:
— Главный Целитель, к чему тратить на него обезболивающее? Он умирает…
Амани стремительно развернулся. Если бы взгляды могли убивать, Вита в мгновение ока был бы исполосован до костей.
— Да, он умирает, Ассистент Целителя! Мы ничего не можем сделать, только облегчить его страдания. И мы их облегчим. Вмешаешься еще раз — присоединишься к нему!
От этих слов усы Вита встали дыбом, глаза расширились. Не осталось никаких сомнений в том, кто здесь главный, даже если прозвучавшая угроза была совершенно пустой.
— С-с-сэр.
Амани двинулся дальше. Четырнадцать. Повезло. Те операционные, что находились ближе к центру сражения, должно быть, сейчас переполнены. А некоторым, наверное, уже нечего было делать. Тем, что попали под огонь людей, разгерметизировались и оказались в глубоком вакууме.
Неужели нет способа остановить это безумие? «Нет, Амани, — подумал он про себя, — никто, кроме тебя, не считает это безумием. Кто ты такой, чтобы порицать традиции десяти тысяч сезонов?»
— У этого порвана селезенка и сильное внутреннее кровотечение. Мы удалим селезенку и зашьем брюшину, а потом займемся внутриполостным ранением. Приготовьте глубокие когти, шестерные и семерные иглы для рассасывающихся швов.
Он продолжал обход. Время сейчас на вес золота.
— Ладно, — проговорил Амани, натягивая на правую лапу стерильные хирургические когти, — что у нас тут? — Он пошевелил пальцами, его собственные когти скользнули в углубления у основания хирургических ножей. Ножи поблескивали голубыми искрами в свете ламп операционной, предназначенных для уничтожения патогенических бактерий. Остается надеяться, что стихотворец, которому положено держать их в рабочем состоянии, произнес нужные молитвы.
Люди, как и прочие, так называемые развитые расы, используют для своих операций когерентный свет, по крайней мере, так ему говорили, но для халианского хирурга нет ничего лучше холодной стали. Амани не признавал сложной техники, он отлично управлялся с помощью того, что у него имелось. Продолжение лапы — удобнее всего, а если ситуация чрезвычайная, то сойдут и собственные когти. Попробуй-ка, преврати пальцы в лазер…
— Сэр, — забормотал за спиной Вита, — порванная селезенка, внутриполостное ранение, две ампутации, операция сухожилия, два перелома. Ассистент Целителя Тамбо смазывает ожоги, а Ассистент Целителя Чини занимается шоком и мелкими повреждениями.
Амани кивнул. Насколько обезличивает операционная. Пациентов знают не по именам, а по их ранениям: порванное легкое, поврежденное колено.
На операционном столе пациент с разорванной селезенкой отталкивал анестезирующую маску, которую пытался напялить на него санитар.
— У-уберите это! Я в-вытерплю!
Амани склонился над солдатом. Это был почти подросток.