— Я хочу потребовать исполнения братского долга.
— Что? Сейчас?
— Сейчас. — Амани почувствовал радость, услышав изумление в голосе Даму, но постарался сдержать себя.
— Черт тебя возьми, Амани!
— Это «мое право и по закону…
— Не говори мне об этом треклятом законе! Я знаю, что это твое право!
— Ну и?
— Ладно. Давай сюда, прямо сейчас! Я дам тебе положенное время, не больше. Отбой.
Амани поспешил в капитанскую рубку. Между братьями существовало право одного открытого разговора. Любой из братьев мог потребовать его в любое время и в любом месте, и закон требовал, чтобы другой это признал. Это было делом чести, и отказаться было немыслимо. Амани никогда не думал, что воспользуется им, но появилось нечто, что ему необходимо узнать.
Дверь в рубку распахнулась. Несмотря на высокомерие Даму было ясно, что он заинтригован требованием брата.
— Ладно. Я слушаю.
— Неужели ты действительно считаешь меня трусом, Даму?
— И это все? Ты потребовал открытого разговора только для этого? Не стоило беспокоиться, братец. Я бы и так тебе ответил.
— Так ответь.
— Да. Ты трус. Ты предпочел отречься от чести, укрывшись за своей так называемой профессией.
— Потому что я выбрал жизнь, а не смерть.
— Да, потому что халианин, который не убивает, отрекается от своих предков! Наша цель — разить врага! Наша кровь требует этого! Никто кроме халиан не должен обладать силой!
— И нет места состраданию? Или жалости? Нет силы без убийств?
— Прекрати ныть, Амани!
— Даже если это ведет к смерти нашей расы?
— Не важно, к чему это ведет! Ты ничего не понимаешь ни в чести, ни в храбрости! Ты упиваешься кровью солдат, которых даже не достоин касаться!
— Мы получили наши имена в один день, Даму. Мы оба выдержали Испытание Пустыней.
— Это была не война!
— Понимаю. Чтобы проявить храбрость, нужна война.
— Да! И кровь. Я командир, потому что моя кровь горячее твоей, — отозвался Даму. — И так будет всегда. Ты можешь только служить и повиноваться мне, Амани, потому что ты ущербный. Неполноценный. Трус. Ты не понимаешь, что значит смотреть в лицо смерти и смеяться.
Амани кивнул, будто соглашаясь, но перед ним открылось совершенно иное. Вопрос, которого он так долго избегал. Потребовался враг, человек, чтобы в конце концов задать его.
— Это все, Целитель?
— Да. Это все.
— Тогда убирайся. Отправляйся назад к своим трусам и нытикам. Мне пора заняться стыковкой.
— Теперь уже скоро прибудем? — спросил Стоун.
Амани, сидевший на стуле подле его кровати, кивнул.
— Очень скоро.
— Ладно. Кто-то теряет, кто-то находит.
Амани потянулся к футляру у себя на поясе и извлек оттуда один единственный хирургический коготь — короткое изогнутое лезвие с углублением на конце. Он держал его между пальцами и покачивал из стороны в сторону, наблюдая, как на отточенной стали пляшут отблески света.
Стоун вдруг с интересом посмотрел на него.
— Красивая вещь, этот хирургический скальпель, — сказал Амани. Почти лениво он положил скальпель на маленький столик у постели Стоуна. — Однако не в тех руках он опасен.
Стоун какое-то время смотрел на коготь, потом перевел взгляд на Амани.
— А если предположить, Главный Целитель… что один из твоих важных пациентов вдруг взял, да и умер. Что тогда станет с тобой?
— Это маловероятно. Я очень хороший Целитель.
— Но ответь просто, чтобы удовлетворить мое любопытство.
— Думаю, меня сочли бы неисполнившим свой долг. Последовало бы понижение в звании вместе с потерей статуса в клане. А затем — казнь, конечно.
— Понимаю.
— Но так как я хороший Целитель, то маловероятно, чтобы один из моих пациентов умер неожиданно для меня. А если такое произойдет, то, значит, так будет лучше.
— Даже принимая во внимание твой долг?
— Иногда, Адмирал, у нас есть еще и высший долг.
— Ага.
Амани поднялся.
— Думаю, я где-то оставил свой хирургический скальпель. Мне лучше пойти поискать его. Кто-нибудь мог подобрать его и случайно перерезать себе коронарные артерии. — Амани коснулся своей шеи. — Такая неосторожность привела бы к быстрой и безболезненной смерти.
Амани повернулся, чтобы уйти.
— Прощай, Адмирал.
— Прощай, Целитель. Спасибо. Ты храбрый человек.
— Не человек. Халианин.
— Может, здесь и нет большой разницы.
— Возможно, ты прав, Адмирал.
Когда корабль состыковался со станцией, Амани в своей кабине почувствовал несравнимое ни с чем чувство покоя. Он взял верх над своим братом и порядком вещей, и даже резкий и неистовый стук в дверь его каюты не мог прогнать это чувство умиротворенности. Возможно, жажда мира была действительно слабостью характера. Но даже если это и так, то его народу придется рано или поздно развивать эту слабость, или их уничтожат. Халиане могут взять верх над людьми, хотя Амани это казалось маловероятным, но что будет, если однажды им придется столкнуться с кем-то гораздо более могущественным, например с Первыми Чужаками? Война с таким противником может оказаться самым настоящим самоубийством. Почему же его народ не видит этого?
— Главный Целитель, это… это человек! — Стук ассистента становился все более и более настойчивым, но Целитель не обращал на него внимания.