А римская улица Реджина-Маргарита жила, по обыкновению, своей жизнью, далекой от высокой политики. Но с бедой -- рядышком. То мафия склады подожжет, сутками горят, дым на весь Рим, то бывшего премьер-министра убьют, то член парламента два миллиарда украдет. Все с утра кидаются к газетам или к собственному окну, восклицая в испуге: "Кэ сучессо?! Кэ сучессо?!" (Что случилось?)
А тут вдруг такое! Дети кричат, на них -- желтые звезды. Обступила "Реджина-Маргарита" непонятных "руссо" и расшумелась-раскудахталась: "Кэ сучессо?.. Кэ сучессо?!" Одни кошельки вынимают, другие выспрашивают,не могут ли помочь?
Какая-то губастая девчушка в школьном переднике решила, что "руссо" не пускают в Израиль. Пообещала, что папа позвонит, и все устроится...
Примчались первые репортеры, и на другой день Рим впервые начал понимать, что к чему. Правда, газеты почему-то не вдавались в политический аспект проблем, зато очень ярко живописали нищету, голодных детей. И даже фотографировали трущобы, в которых ютились эти "руссо".
От слов "Хьюмэн райтс" (Права человека) репортеры отмахивались сердито или даже с усмешкой: здесь же не СССР, не Уганда, даже не Чили. Святой Рим!
В конце концов корров стали избегать, а то и гнать, и советских, и итальянских, и американских. -- Вы как сицилийская мафия! -- сказал им Николка, сунув руки в карманы своего рабочего комбинезона. -- Она дает обет молчания. Омерта! И вы такие же, точь-в-точь -- омертвелые. Свободная омертвелая пресса. Тьфу!
Журналисты прыгнули в свои "фиаты" и исчезли, остался лишь один из них, плотный, высокий, увешанный "кодаками". Щелкнул Николку с его лозунгом на половичке, сказал "Найс"; Николка вскричал збешенно: -- Уйди, свистун! Если бы я, как Беленко, прилетел к вам на самолете МИГ-- 25, тут же гуманность бы проявили, документы выдали б, а где я возьму МИГ-- 25?
Американец вначале не понял, а затем повернулся к Николке спиной: одесских шуточек он, видать, не любил. Оглядевшись, принялся фотографировать Геулу, которая возвышалась надо всеми со своим плакатиком: "Убийцы!"
Он начал пыхтеть свое "Найс!", "Белла донна!", Геула тут же ушла, пришлось ему пообщаться с Сергеем, спросившим его напрямик: -- Хэлло! Мистер... как вас? Мы -- пленники государства Израиль, которое загнало нас в гетто. Мы захвачены государственным терроризмом. Поняли? Мевин? Андерстуд?.. Так почему ж никто не пишет об этом? Ни одна газета?! "Не хотим связываться с Израилем", -- честно признались в норвежском консулате. И вас тоже припугнули? -- Американец переминался с ноги на ногу. -- Сегодня так поступают с нами, -- Сергей сорвался на крик. -- Завтра так же, точь-в-точь, схватят за горло вас!
Американец не скрыл улыбки, самоуверенной и чуть брезгливой: "Мол, чего городишь?!" Всего-навсего через два года начнется эпопея с американскими заложниками в Иране...
Схлынули первые репортеры, добавившие не надежды, а горечи, и снова только улица Реджина-Маргарита с острым любопытством выспрашивала у странных руссо-исраэлей: "Кэ сучессо? Кэ сучессо?!" Ни одно официальное лицо перед изможденными зноем и голодом людьми более не появлялось.
-- Мы придем завтра, -- тяжело сказал Сергей обступившим его мужчинам. -- И послезавтра.
Они появлялись здесь, у закрытого наглухо, мертвого "Хаяса" -- месяц... Каждое утро их привозили сюда з Остии друзья по несчастью, разжившиеся старыми грузовичками, автобусиками. Случалось, бензин покупали вместо еды: на все не напасешься! Часть машин порой застревала в пути, что ж, на месте оказывались другие. Ровно в восемь утра мужчины и женщины с колясками подымали свои знамена из старых обоев.
Никто не вышел к ним и на двадцатый день. И на двадцать пятый... Где-то их уже похоронили. Без эмоций. Как хоронят околевших собак или беглых рабов.
Геула с группой женщин отправилась в фонд "ИРЧИ". Вышла к ним грудастая русская дама, дебелая, породистая, в кольцах, и произнесла на добром старомосковском диалекте, что от неЯ ничего не зависит...
-- Это все ваши евреи крутят-выворачивают. Идите, добивайтесь у своих братьев-иудеев, что же это -- своя своих не познаша?
Приветила Сергуню и Геулу только католическая монахиня Джулия, тоненькая, в широченной мантии, которая трепетала на ней, как флаг на ветру. Она плакала над незадачливой судьбой "руссо-исраэлей", беспокоилась о них, как о детях своих, мчась на своем "фиатике" по всему Риму с папками-документами, -- туда, где брали или, прошел слух, что будут брать.
"Руссо-исраэли" таяли на глазах, хоронили своих стариков, и Джулия в конце концов не выдержала, у нее начались нервные припадки, и ее пришлось срочно отправить в США.
Если католические монахи, люди другой веры, заболевают, неужто "Хаяс" не шелохнется?
Минул месяц и два дня. В последнее утро начальница Хаяса отказалась разговаривать со "смутьянами" наотрез, и измученные, разъяренные женщины, отшвырнув "вышибалу" у дверей, ворвались в кабинеты Хаяса, стали переворачивать столы, рвать документы...
Слава Богу, что Геула вбежала за ними. Начальницы Хаяса не оказалось в кабинете, и Тамара, плечистая сильная горская еврейка, решила, в знак протеста, выброситься из окна. Геула успела схватить ее за распушенные ветром смоляные волосы и втащила обратно. Чиновники Хаяса от страха обеспамятовали настолько, что вызвали полицию. Вызвали все, что могли. Даже пожарных. Это было, наверное, самой крупной ошибкой в их жизни: похоже, они начисто забыли, кто -- закон, где -- закон, и что огласка им совсем ни к чему.
Разгром еврейского "Хаяса" еврейскими женщинами -- могло ли это не стать сенсацией? Весь Рим заспешил на улицу Реджина-Маргарита со своим извечно-пугливым "Кэ сучессо?!" Корры понаехали со всего мира, и тут только впервые заговорили газеты об еврейском гетто в Европе, организованном еврейским государством...
В те дни в Риме находился Архиепископ австралийский. Он был гостем Ватикана. Архиепископ немедля дал "гарант" на сто человек, и двадцать семей уехало. Остальных, чтоб неслыханный скандал затих, разобрали другие страны.
-- ...А мы остались, -- негромко рассказывал Сергуня, держа ладонь на животе и морщась. -- Гуля не захотела освободиться по гаранту архиепископа. "Не можем, -- вздохнула, -- в память об Иосифе". Я же, признаюсь по секрету, ждал выборов в Израиле.
Тем более, русских собралось на Обетованной столько, что они, по закону, имеют права на четыре места в Кнессете. Есть кому сказать правду.
Но голосуют в Израиле, как вы знаете, не за личность, а за партийные списки, 0'кэй! Генерал Шарон предложил место в своих партийных списках Яше. Да какое место! Номер два! Это называется: в Кнессет -- на крыльях! За характер, видно, Яша приглянулся; к тому ж Рафуля Эйтана спас. Все русские за Яшу, вся Грузия за Яшу.
Вероничка с планеты Марс, старая херутовка, естественно, искричалась за своего незабвенного МенахемаБегина. Она проходила в Кнессет уже от "Херута"! 0'кэй?.. От рабочей партии, от "Аводы", подсаживали кого?.. Правильно! Подлюкина! Каков результат? Только не смейтесь! Как только партийный босс выясняет, что ему дают в Кнессете, скажем, пять мест, он русского сразу на "непроходимое" -- шестое. Даже Подлюкина. В последнюю секунду, когда их поздравляли с избранием...
Помните, что было на первых выборах? Сразу после войны. Тогда обман, и сейчас обман. Какой-то оголтело наглый, восточный. Обжулили, как на арабском шуке! 0'кэй! Другого от них и не ждали. Восток Средний, законность -- ниже средней!
Сергуня попросил у Полины еще молока, проглотил какую-то таблетку, отхлебнул глоток.
-- Что там ни говори, Менахем Бегин, первый и единственный на земле Премьер-министр -- бывший советский зек. Все прощу ему за изгнание Шауля бен Собаки...
-- Выгонит, думаешь?! -- Полина подняла глаза на Сергуню.
-- Хорошенькое дело! Шауль - кибуцник, социалист. Он потопил корабль с оружием для Бегина. Прямо в порту расстрелял его. А сколько парней Бегина он убил, выдал англичанам на расправу... Не только вышвырнет, судить будет открытым судом. За любовь к русской алии до гроба. Нашего гроба, естественно... Сейчас весь Израиль гудит. Чиновники трясутся, посетителям руку подают. Понимают -- покатится Могила -- первый камень с горы...
Передохнув, Сергуня принялся рассказывать, как они ходили с Гулей по посольствам. В американском перекосились: "Ах, вы были членом партии?" Оказывается, у них еще закон Маккарти в силе. У канадцев на знамени кленовый листочек. Спросили только, гарант найдете?" Тут есть какие-нибудь организации, местный Хаяс, что ли? Помогут?