II. КАПКАН
Яша произнес это с таким отчаянием, что я остался с ним. Угарный огонек безумия почудился мне в его глубоко посаженных синих глазах. В таком состоянии стреляются или убивают других. Я отказался сесть в 621"геулин 622""фиат623"", заявив, что у меня есть дела в Тель-Авиве. Никаких дел у меня не было. Я бросился за Яшей к автобусу, мы успели впрыгнуть в отходившую машину. -- Яша, что с тобой? Когда-то 624"Лия сказала, что у Яши глаза 625"врубелевского демона. О, Господи! Чего только не покажется матери! В 626"запалых синих глазах Яши стыли ужас и виноватость вечного "ч с и р а627"",628"1 гонимого 629""члена семьи репрессированного", которому нет места на этой земле. -- Да что с тобой?! -Ничего особенного, -- ответил он тихо; хотя автобус был пуст, он прошел назад и сел на последнюю скамью. Уставился в окно, на толпу только что прилетевших, среди которых выделялись русские -- своими картонными "еврейскими" чемоданами. -- Еще каких-то идиотов принесло! -- вырвалось у него. -- В Вене был открыт для них весь мир. А они сюда... -- Яша, что с тобой?! .Может быть, помогу? Напишу. -- Ты уже защищал в 630""Маариве" дирижера "с мороза631""... И что? Все мы в дерьме по уши! Больные ждут операции по полгода. В поликлиниках врачи принимают по шестьдесят человек в день. Слушают сердце через рубашку: раздеваться-одеваться пациенту нет времени. А эти гады632"!... -- Он не договорил: его била дрожь. Надо было как-то снять напряженность, рассмешить его, что ли? -- Яша! -- воскликнул я, как мог, весело. -- Ты зря от писателей отбрыкиваешься. Кто спас от небытия древнюю цивилизацию? Гомер или римские легионы? Он покосился в мою сторону и -- захохотал. Хохот был сухим, отрывистым, как кашель, но вместе с тем стал нервной разрядкой. -Пойдем, Гомер, выпьем! -- предложил он, когда автобус подкатил к грязному восточному базару, который почему-то назывался Центральной автобусной станцией Тель-Авива. -- Ну, да... выпьем!.. Что ты на меня уставился? Яша был единственным непьющим в семействе Гуров. Он прихлебывал на вечеринках молоко, и поэтому Дов окрестил его 637""молочным братом638""... -- Я начинал в 639"Беломорске, -- продолжал он с усмешкой. 640"-- Водку там пьют дамы. Мужчины глушат карельскую бражку. Стаканами. Зелье вроде мутного, сладковатого пива. Разит сивухой и дрожжами. 641"Бр-р!.. Домой тебя несут, как царя... Пора вернуться к истокам. 642"Однова живем!.. Мы проходили по полутемному коридору автостанции, гудящему от телефонных страстей; какой-то шутник смел телефоны-автоматы, как мусор, в один угол. Абоненты с трубкой в руках болтались из стороны в сторону, как висельники, заткнув свое второе ухо пальцем. Чуть поодаль, на каменном полу, позванивали баночками с монетами нищие. Тучный инвалид демонстрировал прохожим свою культю. Кто-то кинул ему медную монетку. Инвалид тут же швырнул ее обратно в спину жертвователю. Яша буркнул подавленно: -- Израильские нищие наглы, как государственные чиновники. Мелочь не берут. У выступа стены приткнулся газетный киоск, увешанный английскими и 643"ивритскими журналами с порнографическими рисунками на пестрых обложках. Яша 644"метнулся к нему, пробежал одну из обложек загоревшимся взглядом и -- отвернулся с отвращением. Он прочитал издали 645""Записки спаниеля646"", а оказалось "Записки Сталина". Тьфу! Мы купили пол-литра водки, заглянули в одно кафе, в другое. Всюду толчея. Яша укоризненно выговаривал мне, что смеяться над ним нечего: спаниель -- это человек, это больше, чем человек, это 647"Пося, а кто Сталин?.. Одна из шоферских "з648"абегаловок" была пустой. Он шагнул внутрь и отпрянул, как от змеи. -- 650"Нарпит! -- произнес он с гадливостью. -- Разве не чувствуешь родной вони?! В Израиле ни в одном кафе, ни в одной забегаловке и даже 651"фалафельной нет того специфического запаха 652"coветского 653""нарпита", который шибает в нос в любой заводской или студенческой столовой, в любом ресторанчике России, -неистребимого запаха прокисших щей, прогорклого масла и еще чего-то такого, что точнее вывески свидетельствует: здесь "Народное питание654""... "Жри, что дают! Разносолов не держим..." Я даже постоял немного, подышал, видать, от ностальгии. Мы сделали еще несколько виражей около автобусной станции, пока отыскали полупустое кафе. Уселись за дальний столик, накрытый липкой клеенкой. Подошел официант, смахнул крошки. -- Пожалуйста, смочи тряпку в горячей воде и вытри, чтоб мы посидели, как люди! Будь так любезен! -- Яша сморщился болезненно, как всегда, когда приходилось настаивать на очевидном. -- Прошу тебя! Официант вернулся с горячей тряпкой, вытер стол, оглядывая нас изучающе. Спросил по-английски, давно ли мы из Штатов?.. -- А, 655"русим! - воскликнул он на иврите и перестал вытирать. Мы разлили водку по бумажным стаканчикам, выпили за то, чтоб смогли нашарить крюк, каждый свой крюк, чтоб зацепиться как-то в родном треклятом государстве.. -Или повеситься, -- добавил Яша без улыбки. Я молчал, и Яша не торопился, никуда не торопился, -- таким я его не помнил. Только после третьего стаканчика, потыкав вилкой в красноватый от перца салат, произнес с усилием: -- Может быть, я ошибаюсь, но... жизнь не стоит того, чтобы за нее все время дрожать. Цепляться за нее зубами... Меня как током ударило. Эту фразу я произнес самому себе 13 ав656"густа 1942 года после седьмой за сутки бомбежки. Становясь фаталистом, убеждая себя с усмешкой отчаяния, -- от своей бомбы не уйдешь, чужая не заденет... Вокруг на полярном аэродроме 657"Ваенга горели самолеты, на которых мы неделю назад прилетели с Балтики, спасать американские караваны, идущие в Мурманск. Неделю эту никто не спал. Стрелка моего самолета убило. Штурман сошел с ума, а я сказал себе, вылезая из щели и сплевывая землю, осыпавшую нас: -- Жизнь не стоит того, чтоб за нее все время дрожать.. Возможно, эта мысль помогла мне выжить, не сойти с ума. Помню, я стал тогда спокойнее... А Яша произнес это к чему?.. Он сидел с закрытыми глазами, наконец, сказал: -- К Регине зачастили кавалеры, да все на американских машинах. Широких, как катафалки. Она одна не останется. Дети не пропадут... А я? Я становлюсь помехой, бедой... скоро стану и проклятием. Суди сам, стоит ли такая жизнь того, чтобы за нее цепляться? -- Он молчал долго, затем произнес изнеможденно, погасшим голосом: -- Помню, отец зашел в детскую комнату. Далеко за полночь. 658"Сергуня не проснулся, ему и двух не было. Мне исполнилось десять, ходил в школу. Отец поцеловал 659"Сергуню, затем меня и сказал: -- 660""Я уезжаю в командировку. Что тебе привезти?661"" Я ответил: - 662""Ручку663"". Он достал из кармана пиджака красную автоматическую ручку и дал мне. Я храню ее все годы. Давно сломанную. И в Израиль привез... Через три месяца, в январе тридцать седьмого, выволокли из дома мать. Она кричала: 664""Дети у меня! Дети! Как вы смеете!" Мы остались с 665"Сергуней одни на всем белом свете... Дня через три примчался Иосиф. Отыскал Сергуню, его еще не успели никуда сунуть. А меня уж 666"отправили с конвоем в дет670"ский 671"дом 672"врагов 673"народа под городом Волоколамске. Усыновили меня 674"Гуры, как и Сергуню, а отыскать не могли. Видать, им не очень помогали. -- Волнуясь, он начал вдруг окать, как волжанин: -- А 676"пОтОм меня били. 677"ЭтО 678"главнОе Ощущение тех лет. И я все время 679"хОтел есть. И меня все время били. То ли нас, детей врагов народа, хотели уморить, а скорее, наш паек крали. Я ел морковку прямо с землей. Ел сырую картошку. Да быстрей, быстрей, пока не отняли те, кто постарше. За морковку мне рассекли лоб. Видишь, вмятина... Как-то проснули680"сь от зарева. Горел лес. Немцы взяли Волоколамск... Не бывал там? -- Я жег его. Термитными бомбами. -- Напрасно жег. Я тогда из немецкой комендатуры удрал. Из-за пожара. Кокнули б меня, не видел бы я всего этого... -- Яша разлил остатки водки, выплеснул в рот, закусывать не стал, отстранив тарелку с отвращением. -- А пОтОм меня били в 681"Орске, на Урале. Дали мне специальную подставку, табуретку с подпиленными ножками. Без нее не дотягивался до тисков. Кормежка была -- пайка хлеба и баланда, которую приносил в цех и разливал слесарь, по имени 682"Васька -баландер.683" ГОлОдал, как лагерник... Как-то бежал ночью, после смены, по снегу. Идти нельзя, ботинки -- рвань, окоченеешь. Набросились на меня человек тридцать. Со всего цеха. Повалили и -- топтать ногами: 684""Жид! Россию продали685"!.." Я лежу скрюченный, закрывая голову руками. Пинают сапогами под ребра. "Жид! Россию продали686"!"... И я решил тогда, что буду защищаться. Я взял штамп 687"~ кусок спрессованного железа, по форме напоминает старую русскую гранату 688"РГД-ЗЗ. Весом 689"этак в килограмм. Наточил финку. Тоже пригодилось... Появился у меня в цеху приятель -- светловолосый конопатый гигант Сашка 690"Золотаревский, еврей из Москвы. Мы ходили вдвоем. Решили: если нас тронут, мы будем не драться, а убивать... От шпаны отбился. Но тут за меня взялось государство. Мы с Сашкой, патриоты, подали заявление. На фронт добровольцами. Вызвали нас в большую комнату с косо повешен