И вчетвером ему навстречу –
Татарин, я с бинтами,
Казачка, замполит.
Путь между минами
Казался бесконечным –
Здесь каждый метр
Кровью был полит –
Повсюду смерть!
Но мы дошли!
Чеченец улыбался
В крови и в копоти –
Оскалом волчьим
Злой смерти молча,
Он в лицо смеялся
И встречал рассвет!
5
Я поражаюсь
Матери-Земле,
Её величию и силе.
Когда в пожарище,
В войне,
Сынов своих похоронив,
Она опять им дарит жизнь –
Как будто семена сажает.
А пришлых воинов,
Кровь прияв,
Она перерождает…
Своих врагов –
В своих детей,
Надёжных, верных сыновей!
И любит их на равных:
И мусульман, и православных,
И горцев, и степняков,
Татар, литовцев, поляков,
Хазар и печенегов…
Всех бывших иноземцев –
Даже немцев.
Чьи деды к нам с мечом пришли –
Отчизну здесь свою нашли!
Нас случай свёл
С одним бойцом –
В шестнадцать лет
На фронт пошёл,
Подделав документ.
С его отцом
Несправедливо поступили –
Похоже, лишь за имя
И врагом клеймя,
На зону посадили…
– Альберт Адольфович, –
Представился.
Его пытались все отвлечь
От тяжких дум,
Чтоб он с ударом справился –
Ведь в Ленинграде схоронил
Сестёр и мать.
Такого и врагу не пожелать!
Не по годам был сух, угрюм,
Но службу наравне тянул,
Плечом к плечу
Свой Город защищал.
И спину не согнул –
В беде крепчал!
Однажды, группой боевой
Мы утром рано
Шли с передовой –
Тут нам цыганка повстречалась…
Чего ей надо?
И откуда взялась?
Лишь только одному ему
С улыбкой нагадала,
Что он останется живой.
На просьбы остальные –
Промолчала,
Скосив глаза дурные…
На фронте часто я встречал
Сынов Кавказа.
Видно сразу –
Горячи, шумны, носаты
И спорщики до хрипоты.
Грузин и дагестанец
Гортанными своими голосами
Всерьёз решали –
Каких кровей Багратион.
Сказать друг другу не давали –
Поэтому орали:
Один – что князь грузинский он!
Второй – что тот рождён в Кизляре
И его горцы воспитали,
Приняв за своего!
Они так долго упражнялись
В словесной брани,
Что чуть уж не подрались…
И только армянин один
Их растащил и помирил –
Сказал он от души, на выдох:
– Лихой гусар, гуляка и пижон
Денис Давыдов
Нам стихи оставил,
Что Пётр Иванович Багратион –
«Лев русской рати»
И герой Бородино
Из благородной знати –
Черноволосым был
И с длинным носом!
Умерьте пыл!
Ведь он похож на вас двоих –
На этом спор утих.
А норов свой горячий
Они с лихой, ночной удачей
Обрушили
На головы врагов.
И, как Нева из берегов,
Их ярость вышла,
И потопила чужаков
И пришлых.
Ведь защищали Ленинград
И стар, и млад,
И представители
Всех наций и сословий
В одном котле варились.
И позабылись
Прошлые обиды,
Перед врагом
В одну семью объединились!
И массовым, невиданным,
Геройским подвигом
Остались вместе на века!
Как помню, я искал
Себе товарища,
Чтоб съездить на спектакль.
Один литовский
Театрал заклятый –
Всегда всё знающий –
Мне уши прожужжал,
Проныра ловкий…
На Невском, дескать,
Он в Комедию ходил.
И, так как я других
Желающих не находил,
Пришлось рассчитывать
На нас двоих.
Он до войны был репетитором –
Рассказывать мастак.
И про театр
Историй знал,
Наверно, миллиард.
Он, как отпетый холостяк,
Большой оригинал –
Красивой юбки ни одной
Не пропускал.
И говорил «в запой»,
Как пьяный,
Хотя ни грамма за душой.
Мой собеседник очень рьяный
И я не сразу осознал,
Что мы в блокадном Ленинграде,
Почти с передовой,
В Театр едем!
На Трамвае!
По чистой мостовой!
Прекрасных женщин воспеваем,
С улыбкой
Праздник предвкушаем!
И вспоминаем,
Как в апреле
Свершилось чудо –
Вновь Трамвай пустили!
Ещё нам было худо,
Ещё в нужде и голоде,
При артобстреле –
Но мы ЖИЛИ!
После ужаснейшей зимы
Свой Ленинград очистили.
Глаза блестели
И Верой наполнял сердца
Вполне обычный
Перезвон Трамвая…
И был тогда
Для нас он самый мелодичный,
Как настоящая победа боевая!
Теперь уверенность росла…
Уже июль стоял,
Оттаяла душа
И солнце грело –
Народ надеждами дышал.
Мы в зале Филармонии сидели
И наслаждались танцами,