Она кивнула.
11
Да, человеческие взаимоотношения тем прекрасны особенно, думаю я, что не только сознательное, хорошо объясненное, доступное нашему разуму и логике есть в них, а и что-то другое. Таинственное, трудно объяснимое. И – влекущее. Казалось бы: ведь все просто! На самом же деле…
Миг истины открылся мне сначала с царственной Галей, а теперь и утром с божественной Леной. Открылся и промелькнул – я вспоминал о нем с непроходящим волнением и опять всячески пытался понять, осознать. Я ощущал, что и «праздник лицезрения» с Леной – прорыв. У меня никогда не было раньше такого искреннего, естественного – детского! – любования женской прелестью, хотя я многих уже фотографировал. Мне открылось новое. Женщин у меня было не так уж и мало, но такого откровенного, «бесстыдного» и спокойного созерцания, такой музыки «целомудренных» божественных прикосновений, такой доверчивой открытости с ее стороны и уважительной сдержанности с моей – не было!
Конечно, женщина излучает, конечно, излучаем и мы, мужчины, и внешняя, медицинская физиология – нечто не такое уж и сложное в сравнении с тем, что происходит энергетически. «Не верь глазам своим…»
Да ведь и на самом деле: разве может не быть красивым, чудесным то, что так привлекает нас, от чего испытываем мы такую радость и с чем связано появление каждого существа на свет Божий? Только вдолбленные с детства предвзятости, страхи мутят наше восприятие, закрывают пеленой глаза, искажают представление о реальном мире. «Не верь глазам своим – они видят только преграды»? Потому и преграды видят, что мы сами их создаем!
Вот тут и вспомнилось мне еще одно незначительное, как будто бы, событие, которое произошло незадолго до моего приезда сюда, в Коктебель.
…На окраине многомиллионного города, в одном из лесопарков столицы есть обширная поляна, поросшая редкими молодыми березками и довольно высокой травой, которую не скашивают – почему и можно в выходной день приехать сюда и позагорать, если погода позволяет.
Вот я и приехал как-то в выходной день по своему обыкновению на велосипеде и стал искать свободное местечко на поляне, а когда нашел и расположился, то шагах в двадцати увидел…
Понимаю, что не каждый воспримет это так, как воспринял я, да вскоре я в этом и убедился, однако очень хорошо помню свое первое впечатление.
Три женщины расположились шагах в двадцати от того места, где я решил позагорать вместе со своим велосипедом. Две молоденьких – едва за двадцать, – а одна постарше, лет тридцати пяти. Я близорук, а был без очков, потому и не разглядел подробности сразу, но тотчас почувствовал – очень хорошо помню! – что нечто светлое и доброе, прямо-таки исходит от них. Одна, которая постарше, лежала, подстелив что-то на траву, две – молоденькие – стояли рядом, улыбаясь, и что-то говорили друг другу.
Но почему же, почему меня так привлекло то, что я видел? Повторяю: деталей поначалу не разглядел, тем более, что молоденькие березки своей жиденькой майской зеленью слегка прикрывали их… Но что-то, пока еще подсознательное и – повторяю! – светлое, доброе излучалось от них. Да, день был погожий, теплый. Да, сразу три молодых женщины, которые даже без очков показались мне симпатичными… Кстати и много других людей мирно соседствовали на обширной зеленой поляне, в том числе молодые женщины тоже… Однако именно три эти фигурки как-то особенно излучали!
Но тут, опять же пока еще не разглядев явно и в деталях, почувствовал я, что еще одна небольшая группка из трех человек – молодой мужчина, женщина, вероятно, его жена и девочка лет восьми, – которая тоже расположилась недалеко от меня, шагах в пятнадцати, но так, что от трех женщин она тоже была шагах в двадцати, – тоже каким-то образом реагирует на женское трио. И еще одна небольшая группка, тоже невдалеке, почти совсем скрытая от меня березками, тоже реагирует на них же. Что же такое в этих девушках все-таки?
Я нацепил очки и разглядел.
Три девушки были без того обязательного предмета одежды, которому даже нет достойного названия на русском языке и для обозначения которого мы пользуемся немецким на редкость неблагозвучным словом, которое и в переводе-то обозначает весьма неуклюжее и грубое словосочетание. Бюстгальтер: «держатель (или подниматель) бюста», то есть груди. Или – тоже не самое благозвучное – лифчик (очевидно, от английского глагола lift – поднимать)… Так вот все три были без этих предметов одежды, хотя и в трусиках. И у все троих груди были прекрасны, совершенны, а особенно великолепной была грудь темненькой, коротко стриженой девушки, что как раз лучше других была мне видна…