— Прячьтесь!
Мы подбежали к деревьям, к сожалению не слишком толстым, так что укрылись за кустами.
Я рухнул на землю, увлекая за собой Лиакею. Убедившись, что она не собирается вставать, я отпустил её руку и подвинулся, давая место остальным.
— Дай патронташ.
Агдам удивлённо посмотрел на меня, но приказ выполнил, причём без комментариев. Дружба со мной его многому научила, точнее приручила.
— Ничего, — усмехнулся я, — это только начало.
Кого мне действительно хотелось приручить, так это Лиакею. А ведь до сегодняшнего дня она даже смотреть в мою сторону не хотела.
На площадь перед школой, взвывая как стая раненых тюленей, вылетели несколько автобусов. Поднимая тучи брызг и грязи из луж, они резко затормозили, дверцы распахнулись и из них как горох посыпались люди в жёлтых костюмах.
Приехала группа заграждения.
Знакомая картина. Будет немного больно, но вы уж потерпите на благо отечества. Я зажмурился, но и с закрытыми глазами знал, что там происходит.
Вот открываются задние двери и вслед за техниками, выход которых мы наблюдали, появились люди в красных комбинезонах. Они похожи то ли на космонавтов, то ли на пришельцев из космоса. У них ранцы за спиной и трубки в руках.
— Рассыпаться по периметру.
Люди в красном неторопливой рысцой окружают школу. Рядом с ними бегут техники. В руках длинные багры.
— Что они делают? — прошептала Лиакея прямо в ухо.
Я открыл глаза.
Шеренга людей в красном терпеливо ждут, когда можно будет приступить к работе. Они решительно не вызывают у меня энтузиазма. Они специально одеваются так ярко, чтобы узнать друг друга в любых условиях и при любой погоде. В темноте костюмы светятся.
Двери школы распахнулись, и поток школьников хлынул во двор.
— Сейчас увидишь, — прохрипел я. — Это карантин.
Воздух расцвёл яркими языками пламени. Они вырывались из трубок людей в красном. Вскоре площадь перед школой озарилась светом десятков полыхающих костров. Красивое, но печальное зрелище. Большинство горели молча и безучастно, замедляясь всё больше, пока не падали на землю. Но некоторые из охваченных пламенем людей бежали прямо на стройные ряды огнемётчиков. Тогда в дело вступали техники, отталкивали горевших баграми за невидимо очерченную границу, которую нельзя переступать живым.
— Они их сжигают! — в ужасе прошептала Лиа.
Я с интересом посмотрел на неё. Голубые глаза широко открыты, и я вижу в них отсветы залившего площадь костра.
— А что они с ними нянчиться должны! — зло прошипел старина Аб. — Так этим ублюдкам и надо.
Я хмыкнул.
— Красиво горят, — согласился я, — но не все из них уроды. Среди них пытаются вырваться остатки выживших. Видимо выползли из своих укрытий, когда открылась дверь.
— Что!
Я так и не понял, чьё было восклицание. На меня таращились три пары глаз.
Я указал пальцем на площадь.
— Они не так горят.
— Но ведь они не знают, — запинаясь, сказал Старина Аб. — Надо им сказать, надо их предупредить.
Лиакея попыталась вскочить.
— Горгон, мы должны…
— Нет, — зашипел я, кидаясь на Лиакею и прижимая к земле. Она извивалась пытаясь вырваться. Я зажал ей рукой рот и вдавил в землю. — Нет.
Агдам тоже пытался подняться. К счастью, как всегда до него поздно дошло, и он делал это медленно.
— Агдам лежать, — цыкнул я, и тот послушно рухнул обратно.
Аб бежал к группе заграждения и орал:
— Подождите, там есть живые люди, вы не должны…
Один из огнемётчиков обернулся и, через мгновение, одним факелом стало больше.
Мне хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать, как кричит Аб, когда огонь охватил его и стал пожирать смуглую кожу. К нему подскочили двое техников, сбили с ног и прижали баграми к земле.
Когда крики стихли, я отпустил Лиакею. Она сдавленно рыдала, размазывая по лицу слёзы, смешанные с грязью, в которую я её так щедро окунул. Я принялся вытирать её лицо рукавом.
— Но почему, почему, разве они не видели, что он живой.
Я растерянно молчал, а затем вспомнил прошлый прорыв и фразу, которую нам бросил молодой офицер, когда мы пытались вырваться из ловушки. Сейчас я повторил её Лиакее.
— Безумие не должно вырваться в город.
Сырость стала просачиваться сквозь куртку, а мне представлялся мой враг и конкурент Старина Аб. Он улыбался нагловатой белозубой улыбкой. Я вздохнул. Вот уж кому не было холодно.
— Уходим отсюда.
Возражений не последовало.