Утром я проснулся раньше всех и не сразу сообразил, где нахожусь. Ноги затекли от неудобной позы, перед глазами были какие-то ветки. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить — я в Эрафии, в каком-то лесу, заночевал на дереве вместе с друзьями. Точнее, чуть выше своих друзей, так как в развилке, где мы вчера растянули и закрепили верёвками за толстые ветки сложенную вдвое палатку, невозможно было поместиться втроем. И я тогда полез выше, где заметил старое брошенное гнездо какой-то крупной птицы. В этом гнезде я и уснул, укрывшись своим одеялом и привязавшись на всякий случай верёвкой к дереву.
Я выбрался из гнезда, сложил одеяло и верёвку и стал спускаться вниз. Ленка и Петька, обнявшись и крепко прижавшись друг к другу, спали в импровизированном гамаке из брезентовой палатки. Я почувствовал болезненный укол ревности, но стал сам себя успокаивать — помещались лишь двое, кому-то всё равно пришлось бы спать отдельно. Фея одна спать не будет, значит либо я, либо Пузырь. На этот раз лишним был я…
Я спустился на землю, распугав пировавшую на объедках стаю каких-то птиц-падальщиков, похожих на необычно раскрашенных серо-коричневых сорок. От огромной туши остались лишь обглоданные кости, раскиданные почти по всей поляне. Волков нигде не было видно — этой добычи хватило, чтобы накормить до отвала всю стаю, теперь наверняка будут днём отсыпаться. Я собрал кости в одну кучу подальше от дерева, на котором мы спали. Побродил немного вокруг поляны в поисках ручейков, но воды не нашел. Вернулся под дерево, развёл неподалеку костёр, вскипятил из остатков воды чай. Потом слазил наверх и собрал с веток все наколотые куски мяса, порезал их, посолил, нанизал на прутья и стал обжаривать над костром.
Солнце уже давно встало над лесом, еда была почти готова, а ребята всё никак не просыпались. Делать было нечего, и я принялся рассматривать повреждения, которые бык вчера нанёс моему рюкзаку и содержимому в нём. У рюкзака была оторвана одна лямка, в двух местах зияли внушительные дыры, один карман был полностью оторван. В том кармане у меня была жестяная коробка с запасными рыболовными крючками, свинцовыми грузилами и поплавками. Коробку в сильно помятом состоянии я вскоре нашёл на поляне, но половина содержимого высыпалась из нее, а найти маленькие рыболовные крючки в густой траве можно лишь случайно, наступив на них босой ногой. Я достал нитку с иголкой и принялся зашивать рюкзак.
За этим занятием меня застал спустившийся с дерева Пузырь. Он был какой-то смущённый и не знал с чего начать беседу. Потом решился:
— Серый, знаешь, мы вчера с Ленкой целовались. По-взрослому, в губы.
— Не знал, но подозревал это, — скольких усилий мне стоило ответить это ровным голосом!
— Откуда? — удивился Пузырь.
— Увидел вас утром лежащих в обнимку. Заметил, что Ленка не стала в спальник залезать, и догадался, что что-то было.
— Ну, ничего более серьёзного не было, конечно. Просто мы долго лежали вместе, смотрели на звёзды, разговаривали о разном, слушали грызущихся под деревом волков. Ленке было несколько боязно, и она попросила, чтоб я ее обнял. И как-то само собой вышло, что мы стали целоваться. Я знаю, что тебе Ленка нравится, я давно это знаю. Мне она тоже нравится больше всех девчонок на свете. Ты мой лучший друг, поэтому я тебе это говорю. Чтобы не было недомолвок между нами.
— Ну что же, ценю за откровенность. Это всё?
— Ну, почти. Ещё Ленка этой ночью пообещала, что если я стану настоящим рыцарем, то она выйдет за меня замуж.
— Что, вот так и сказала? — удивился я.
— Не знаю. Она говорила это вроде как шутливым тоном, но мне показалось, что на самом деле Ленка всерьёз это пообещала.
Мы некоторое время посидели молча у костра, потом я сказал:
— Да ладно, Пузырь, не грузись — что было, то было. Друзьями мы всё равно останемся, кого бы Ленка ни выбрала. Рыцарем ты обязательно станешь, я уверен. Вот тогда и узнаем — пошутила ли Ленка или говорила всерьёз. Что сейчас-то голову забивать, если есть более полезные дела! Вот, например, ты лучше мясо переверни на костре, а то уже подгорать стало.
Пузырь улыбнулся, и напряжение сразу улетучилось. Вскоре спустилась Ленка, оценила критическим взором мои корявые стежки на рюкзаке и молча отобрала у меня иголку с ниткой. Через пятнадцать минут рюкзак был зашит.