С тех пор как Бахман увидел Афет, он видел ее только в двух нарядах: в школьной форме, как сейчас, и в ситцевом халатике в мелкий цветочек, в котором она выходила во двор. Школьная форма ей очень, шла. И хотя Бахман видел многих девушек в такой форме и у себя в районе, и тут, в городе, ему казалось, что ни на одной из них она не сидит вот так естественно, словно влитая, как на Афет. В этом простом наряде она выглядела такой милой, застенчивой, симпатичной! Для парня, думал он, не так важны одежда и внешность, а для девушки все это важно. Она должна одеваться аккуратно, выглядеть целомудренной, не бросать вызов обществу. Бахман терпеть не мог тех, кто старался выделиться. Приглядываясь к девушкам из своей группы, он заметил, что скромно одетые, не имеющие на себе ничего лишнего девушки никогда не дружат с разряженными девицами, стараются держаться подальше от модниц, а те в свою очередь держатся на расстоянии от "простых", особенно деревенских. С первых дней пребывания в институте каждый нашел себе подходящую компанию, подружился с тем, кто чем-то ближе - вкусами, привычками. Потом придет время, найдутся друзья, близкие по образу мыслей, по устремлениям, по взглядам на жизнь. Но первый интуитивный выбор редко бывает ошибочным, чаще всего первые товарищи - это друзья на всю жизнь. Вот Афет... С такой девушкой подружиться, наверное, было бы счастьем. Если бы она могла одеться во все самое лучшее, записные модницы подохли бы с горя... Да, скромность скромностью, а необходимое иметь не мешало бы. Не только девушке, но и парню. Вот он заскочил однажды в универмаг "Баку" купить общую тетрадь, не удержался - заглянул в отдел мужской одежды. Знакомые молодые ребята примеряли модные пиджаки из серого букле. Он тоже было разохотился, выбрал себе пиджак, как будто на пего сшитый и недорогой, двадцать один рубль всего, как раз по студенческому карману. У него было с собой семь рублей с мелочью, можно выписать чек, сбегать на квартиру за деньгами, но тогда не хватило бы дотянуть до стипендии. Занять не у кого, пришлось бы написать домой, мать, конечно, денег нашла бы, у домашних кусок из глотки вырвала бы ради этого, но он решил, что нельзя ставить семью в трудное положение, лучше подождать до новой стипендии и, если повезет, купить, а там он как-нибудь перебьется. Когда он уходил, не выписав чека, один из парней сказал: "Почему не купил? Лучше этого пиджака не найдешь. Я все время смотрю - аж завидно: сидит на тебе как выточенный, а я вот своего размера не нашел, попросил продавца, чтобы тот подыскал мне пиджак пятидесятого размера, в долгу, мол, не останусь, а он говорит, что такие пиджаки каждый день не выбрасывают, даже на складе их нет. Бери, что такое двадцать рублей? Это всего две бутылки приличного коньяка. Подумай, что заплатил за коньяк и выпил".
Бахман не брал в рот ни капли спиртного, коньяка - тем более, сравнение цен на пиджак и коньяк его не убедило, так и ушел с пустыми руками... Зато ни у кого не одолжался и мать не затруднял...
- Гани-баба! - закричал кто-то писклявым голоском.
Бахмаи выглянул во двор; толстый мальчишка лет десяти - двенадцати, стоя в воротах лицом к веранде Гани-киши, громко и монотонно, словно звал глухого, продолжал кричать:
- Гани-баба-а-а! Гани-баба-а-а!
Открылась дверь веранды; Гани-киши медленно, осторожно спустился во двор.
- Чего тебе, сынок?
- Я пришел за копилкой, Гани-баба. Вы сказали, что сегодня будет готова.
- Копилка?!
Мальчик решил, что старик забыл про нее.
- Вы меня не узнали, Гани-баба? Позавчера мы с товарищем приходили. Вы сказали, что сделаете мне такую копилку, как у него... Вот я и деньги принес.Мальчик вынул из кармана брюк рубль.--.Вот, возьмите.
- Помню, помню, сынок. Все помню. Сказал, что сделаю, да вот не выполнил обещания.
- Но вы сказали, чтобы я сегодня пришел.
- Да, сынок, сказал и сегодня утром должен был закончить твою копилку, да вот еще и другие дела набежали, тоже должен был сделать, а вечером мне нездоровилось, ведь я стар уже, сынок, да еще, на беду, проспал сегодня... Давай так договоримся: приходи послезавтра и забирай свою копилку. Я тебе самую лучшую сделаю, еще лучше, чем у твоего товарища. Договорились?
Мальчик важно кивнул, сунул рубль в карман штанишек и, попрощавшись, ушел.
А Гани-киши помрачнел, сгорбился еще больше. Он не привык обманывать и терпеть не мог мастеров, которые гоняют клиентов без конца, всегда вовремя выполнял заказы и не краснел ни перед кем, а вот мальчика невольно пришлось обмануть...
Присев на ступеньку веранды, Гани-киши закурил и, посасывая сигарету, смотрел на выводок котят, игравших вокруг своей матери. Кругленькие пушистые котята ползали по ней, кувыркались, наскакивали друг на друга. Время от времени они замирали и оглядывались. Нет, все спокойно, им ничто не грозит, да и мать не тревожится - и они снова принимались за свое.
Гани-киши смотрел на котят, а мысли его были о себе, о ночной истории, которая сильно его надломила. Подавленный случившимся, он долго не появлялся во дворе. И даже соврал мальчику, что проспал, хотя на самом деле и не спал вовсе и встретил утро на ногах.
Бахман и Гюляндам-хала переговаривались до утра, и все время у старика горел свет, а с его веранды доносились звуки передвигаемых предметов - старик убирал в комнате, приводил ее в порядок после буйства сынка Али-гулу. Где уж тут спать, да еще проспать! После такого скандала и позора надо быть камнем, чтобы забыть весь этот переполох. И где взять силы, чтобы приняться за дело? Обычно Бахмаи просыпался от стука деревянного молотка, которым орудовал Гани-киши, а сегодня не слышал этого звука- не до работы старику...