– Постели на сиденье, придурок. Машина прокатная, мне не нужны проблемы.
«Как будто мне они нужны», – подумал я, вспомнив, как мы с Джеем выбирали костюм, теперь безнадежно испорченный. Как долго и мучительно подыскивали брюки, которые не спадали бы, и при этом не были до смешного коротки.
Карла попросила меня отвернуться и переоделась в джинсы и блузку, обнажавшую ее загорелые руки до самых плеч. Мышц у нее было не меньше, чем у парня, но при этом выглядела она тоненькой и изящной. И опасной, как дикая черная кошка.
Я должен был спросить себя, что такая женщина ищет в моей компании, и неизбежно осознать, насколько странно и неестественно все происходящее, но предпочитал плыть по течению, думая лишь о ее непонятных словах. Она сказала «берега Финикии». Такой страны давно нет на карте, и я не уверен, что когда-либо была. Мало ли чему учат в школе. Я не спросил себя, почему это происходит именно со мной.
На этот раз Карла села за руль сама, и покрутившись по однотипным улицам, вдоль которых тянулись зеленые лужайки и высокие заборы, скрывающие каменные особняки, вырулила к торговому центру. У нас в Посреди-нигде торговым центром называли страшненький бесформенный ангар, куда по выходным набивалось столько народу, что на парковке возникали спонтанные заварухи. Здесь же курнувший лишнего архитектор (уж не приятель ли Джеевых родоков?) отгрохал средневековый замок с башенками и красной черепичной крышей, новенький, фальшивенький и полупустой.
– Я туда не пойду, – сказал я.
– У тебя есть выбор? – спросила Карла.
Она отвела меня в невиданных размеров магазин, наполненный шмотками, и толкнула в примерочную кабинку. Заставила сменить штук пять футболок, и несколько пар штанов, между которыми я не нашел видимых различий. Из зеркала на меня смотрел все тот же сутулый лохматый парень со страдальческим выражением лица и красными от морской соли глазами.
Обычно одежду мне покупала маман, дважды в год, во время распродаж. Каждый раз она брала не меньше дюжины футболок, из которых я носил две или три. Остальные так и лежали стопкой в шкафу, являя собой наглядный пример структуры данных «стек»: верхние уходили в стирку и возвращались на место, а до нижних я никогда не добирался. Маменька вздыхала: будь у нее девочка, можно было бы развернуться и накупить дорогой красивой одежды. Но с моей ненавистью к любым вылазкам из дома, а также угрюмым безразличием к собственной внешности, ей приходилось сдерживать благородные шопоголические порывы.
Однако сейчас, переодевшись в свежие обновки с заломами от утюга и приятным фабричным запахом, я почувствовал воодушевление. Даже торговый центр перестал навевать тоску. Лампы дневного света отражались от блестящих полов, девушки с рекламы нижнего белья кичились своими отфотошопленными прелестями, а мои новые кроссовки мягко пружинили под пятками. Я даже не расстроился оттого, что бюджет теоретического путешествия во взрослый мир ощутимо сократился.
Быть может, мы любим новые вещи за то, что они не несут отпечатка недавнего прошлого, унылого вдвойне, потому что его уже не исправить. Либо виноват культ потребления, глубоко засевший даже в моем перпендикулярном подсознании.
– Хочу хот-дог, – сказал я Карле, когда мы садились в машину, – и колы. И мороженого.
– Ты же поел на свадьбе.
– Куриные котлеты или куриные ноги, на выбор? Это не считается. Ненавижу все куриное, включая мозги.
Она бросила на меня долгий взгляд и улыбнулась своей полуулыбкой.
– Там не было котлет, умник, только курица или жареная рыба.
Я завел машину и неторопливо выехал на шоссе, следуя указаниям Карлы. Простую проверку она прошла. Надо придумать что-нибудь позаковыристее. Поспрашивать о парне, чьей троюродной сестрой она представилась, но подлость в том, что я и сам ничего о нем не знал. Мимолетная эйфория от новой одежды грозила скатиться в тревожную неопределенность. Нет ничего мучительней неизвестности и беспомощных суетливых догадок.
Мы остановились у придорожной закусочной, где Карла выпила чашку кофе, а я смолотил три хот-дога с луком, кетчупом и горчицей. Откинулся на спинку стула, прислушиваясь к ощущению сытости и тепла в собственном животе, и подумал, что сегодня жизнь все-таки повернулась ко мне правильной стороной.
Больше не хотелось ни в чем подозревать эту женщину. Да и какой смысл? Если бы она хотела навредить мне, прыгнула бы в воду? Купила бы одежду, пусть и на мои деньги, посадила бы меня за руль? Она просто ангел-хранитель, ненадолго спустившийся с небес, чтобы скрасить унылую бытовуху. И все же, странная фраза про берега Финикии засела на краю сознания, отдаваясь в мыслях полу осознанным беспокойным эхом.