— Явно драгоценный! Смотрите, как играют блики! А еще... он излучает какое-то тепло! А если и обработать, то тогда цены нет! — продолжал рекламировать свою находку биолог.
— Нет, не похоже, что драгоценный! — сделал заключение Скорожитовский, «правая рука» Кондратьева.
— Неужели это... — начал Арбенин, но потом передумал высказывать свою мысль.
— Нет уж, говорите, Николай Петрович, — зацепился за его фразу Леонтий Иванович. — Я вот, например, думаю, что этот камень не драгоценный, потому что у моей Натальи есть несколько украшений с топазом и аквамарином, и они более прозрачные... А этот — матовый... Так вы где-то видели такой камень?
— Да! В... минералогическом кабинете нашего университета...
— Неужели? — в голосе пермского публициста Потапенко появилось крайнее удивление. — Да, я наслышан о том, что у вас очень богатая коллекция камней... И что же, как он называется?
— Если не ошибаюсь, конечно, это... амазонит... Полудрагоценный поделочный камень. Из него делают самые разные ювелирные изделия — бусы, подвески, серьги, брошки... А еще — шкатулки, табакерки, вазы...
— Вы так прозаически говорите, Николай Петрович, — вставил реплику в паузу биолог Борисов. — Но, чувствую, знаете нечто такое...
— Какое? — переспросил Арбенин.
— Такое... мистическое... Почему камень назвали амазонитом, а? Его явно носили амазонки! Думаю, вы не просто так заглянули перед экспедицией в минералогический кабинет... Наверно, почитали какую-то литературу обо всех экспонатах? Или хотя бы о тех, которые... ну... очень интересны... — Тихон Павлович сделал заговорщическое лицо. А в его глазах светилось явное желание поднять как можно выше статус своей находки.
— Насчет легендарных амазонок есть расхожие версии...
— А лично вы склоняетесь к какой-нибудь? — не унимался любитель всего таинственного
Борисов.
— Конечно! У каждого человека, тем более — ученого, должна быть своя точка зрения. Так вот, очень интересно, что амазонит обнаружили при раскопках скифских курганов от Нижнего Дона до Южного Приуралья... Получается, что именно там, где, по преданию, и жили амазонки...
— Откуда вы об этом узнали? Читали труды Геродота? Или же Птолемея? Или Плиния? — пермский публицист Потапенко явно владел этим вопросом не хуже. — Ну же, не скрывайте от нас такую интересную информацию, Николай Петрович!
— Хорошо-хорошо, Федор Алексеевич! Согласно преданьям, амазонки, отправляясь на битву, украшали себя именно зелеными камешками... Об этом говорится в легендах, не я это придумал... Поэтому, думаю, и зеленому минералу дали такое название. Хотя... он ведь и не совсем зеленый...
— А я считаю, что амазонский камень был еще и раньше, до амазонок... — задумчиво добавил пермский публицист.
Арбенин молчал. Он окинул взглядом участников экспедиции и словно чего-то ждал. Кондратьев и Потапенко стояли рядом с ним и напротив биолога Борисова — центральной фигуры круга, за его спиной — геоморфолог Сибирцев, чуть дальше — практикант Сиротин, как его отодвинули, так и отошел в сторонку. «Правая рука» Скорожитовский присел на гладкий камень аккурат справа Кондратьева, надо же, такое совпадение! Солнце уже прошло более половины дуги, и площадка возле склона холма оказалась в тени. Слабый ветерок шелестел листвой деревьев, стоящих поодаль, словно перелистывал страницы древней книги. Мол, читайте и цените древние сказы, ну, а сила воображения никогда не покинет тех, кто попытается сделать устный пересказ истории, ставшей легендой.
— Вы, Федор Алексеевич, видимо, имеете в виду находки этого камня во время археологических раскопок? — после затянувшейся паузы, наконец, произнес Арбенин.
— Да, читал в журналах...
— Вы правы! На самом деле бусы, ритуальные амулеты, серьги и перстни из амазонита в серебряной оправе обнаружили в Египте... в гробнице Тутанхамона...
— Да что вы говорите! Вот вам и «поделочный камешек»! Так это наидревнейший самоцвет! — биолог Борисов не мог сдержать эмоций и крепко зажал свою находку в ладони.
— Только, скорее всего, в те времена называли камень по-другому, — закончил свою мысль Арбенин.
— Да, все это — пока лишь догадки, — заметил Кондратьев и на правах руководителя группы обратился к биологу Борисову:
— Тихон Павлович, давайте сюда ваш минерал, отдадим на экспертизу пермским... специалистам, а потом уж будем решать, что с ним делать дальше. Да, кстати, давно пора и пообедать... Подкрепимся как следует, затем закончим осмотр кургана и через пару часов двинемся в Дивную.
Весь день Арбенина не покидала мысль: «Почему месторождения амазонита, первые в Российской империи, нашли именно на Урале? Почему не в Курской или Ярославской губерниях? Или даже... в Московской?» На этот вопрос ответа пока не было. «Есть здесь какая-то неотвязно-манящая тайна! — рассуждал он. — И может быть, разгадать ее как раз и помогут пробы местного грунта и заключение специалистов по минералу! А если соберем сведения о возрасте ландшафта, то и сможем узнать, когда же здесь появились первые поселения людей».
Больше на кургане не было ничего примечательного. Разве что с северной стороны холма, к которому почти вплотную подступал подлесок, на несколько мгновений показалась куница. Серый зверек с острой мордочкой и короткими ушами, словно разделенными на две части, грациозно пробежал на глазах всей группы и спрятался за выступом. Его стройное тело с длиннющим хвостом еще раз показалось буквально на доли секунды и снова исчезло. А затем послышалось воркование... Кто его издавал — куница-мама или же ее детеныши — так и осталось загадкой.
***
Дорога домой показалась совсем короткой. Немного уставшие, но с полным багажом впечатлений, участники экспедиции больше молчали, раздумывая над тем, что довелось увидеть. И только иногда перебрасывались мнениями.
— Не ожидал, что в этих местах так много курганных могильников и погребений! Помните, Потапенко назвал трехзначное число? — размышлял вслух геоморфолог Сибирцев. — И каждый холм может поведать свою историю...
— Да, неплохо бы отыскать самый древний! — поддержал его Арбенин. — Интуиция мне подсказывает, что где-то здесь и кроется та самая тайна...
Он словно побоялся произнести самые важные слова вслух, чтобы не сглазить, и добавил несколько размыто:
— Тайна, которая и подтолкнула нас к этой экспедиции...
Когда проезжали мимо соснового бора с «ведьминым кругом», в груди у Арбенина что-то кольнуло. «Глупости, какие предрассудки!» — подумал он, но невольно прислушался. Лес молчал, разве только ветер пробегал волнами по его листве. И только дятел продолжал свое любимое дело: «Стук-стук по жукам-короедам и прочим паразитам». Кто еще позаботится лучше него о здоровье этих вечнозеленых красавиц с длинными пальцами-иглами, украшенными кольцами-шишками?
***
А вечером Николай Петрович опять долго не мог уснуть: перевозбуждение от избытка информации и впечатлений сделало свое дело. Он порой даже прислушивался к звукам шагов — не постучится ли в дверь Сибирцев? И хотел, чтобы постучался. Но тот, видимо, утомившись с дороги, давно уже спал сном младенца. «Да, очень странно, что вот так, запросто, сковырнули не какой-то там камешек, а именно амазонит... — рассуждал он. — Что это? Совпадение? Или знак свыше? Да, кстати... а ведь об этих амазонках упоминается еще в „Повести временных лет“... С другой стороны, может быть, и нет никакой связи между самоцветом и амазонками?»
Наконец, сон начал склеивать веки. Арбенин будто провалился в пропасть, в какое-то пространство, наполненное полумраком. И там... навстречу ему... ехала, обуздав лихого скакуна, молодая женщина довольно воинственного вида. В кожаном корсете, подчеркивающем невысокую грудь, в накинутом на плечи плаще, который мягко ниспадал, едва прикрывая колени. Была какая-то мужественность натуры, однако, не вступающая в противоречие с тонким профилем, напротив, гармонирующая с ним. Но главное, что бросалось в глаза — украшения из ярко-зеленого матового камня. Кулон на короткой кожаной подвеске напоминал модный ныне в Санкт-Петербурге эсклаваж — жемчужину на бархатной ленте, а на безымянном пальце руки, которая натягивала... тетиву лука, светился «зеленый глаз» перстня.