— Надеюсь, что посещение пещеры не опасно? — решил перевести тему разговора Кондратьев. — Как руководитель, я отвечаю за жизнь и здоровье каждого члена экспедиции!
— Да что вы, Павел Ильич, конечно нет! — улыбнулся Потапенко. — Для этого не нужно никакое специальное снаряжение... Любой человек, даже нетренированный, легко преодолеет переход.
— А сколько это займет времени? — поинтересовался Скорожитовский, довольный тем, что внимание с его персоны переместилось.
— Примерно шесть-восемь часов, так что успеем засветло. Но... — Потапенко сделал многозначительную паузу и пробежал взглядом по лицам ученых. — Но в отдаленных местах есть тоже проходы, и если надумаете и туда заглянуть, тогда надо будет разбить лагерь под землей и продолжить осмотр завтра... Это займет еще часов пятнадцать — двадцать.
— Да что вы говорите? А я-то думал... — Скорожитовский бросил взгляд на вход в пещеру уже с бОльшим интересом.
— Именно так, уважаемый Леонтий Иванович! — воскликнул Потапенко. — Причем, если следовать строго по карте, несколько экземпляров которой я вам дал...
— Ах, да, что-то я и не придал этому значение! — Кондратьев достал бумажные листы и быстро раздал их тем, кто стоял поближе к нему — Скорожитовскому и Сибирцеву, оставив один экземпляр себе.
Арбенин стоял чуть в стороне, прислонившись к пихте, которая поднималась прямо из-под скалы, и молча наблюдал за коллегами, потому что дал себе слово не вмешиваться попусту в их дебаты. На фоне крепкого дерева он казался не таким высоким, но еще более худощавым. Ветерок играл каштановой прядью волос, выбившейся из-под шляпы, и он ее поправил. Затем взял в руки мягкую пихтовую лапу и, оторвав несколько хвоинок, растер их в ладони, с наслаждением понюхал. Его прямой профиль с небольшой горбинкой, немного хищнический, совершенно не соответствовал выражению лица — мягкому, несколько одухотворенному. Может, потому что нахлынули детские воспоминания? О том, как однажды любовался посаженными вдоль дорожки к их имению елками, они тоже пахли хвоей, но иголки оказались колючими... Или о том, как бродил с матушкой по подмосковному лесу в поисках грибов и наслаждался ягодным ароматом...
— Николай Петрович, — донесся до него голос Кондратьева. — Хватит витать в облаках, двигаемся дальше! Еще раз для тех, кто не понял или прослушал. Сначала идем все вместе до большого грота, он у вас помечен крестиком на карте. Там передохнем и разобьемся на две группы, потому что от него идет две галереи. Понятно?
***
Первый шаг в каменную расщелину Арбенин сделал осторожно, даже с опаской — в подобных местах он раньше не бывал, но, приглядевшись и привыкнув к полумраку, понял, что бояться нечего. Под ногами оставалась такая же твердая каменистая поверхность, как и снаружи, конечно, не каменная мостовая, но все же... Высокие потолки позволяли шагать в полный рост, не пригибаясь, что и стало главным преимуществом этого подземного вертепа. Правда, воздух, особенно поначалу, показался немного спертым, видимо, из-за влажности, однако, не настолько, чтобы создавать полный дискомфорт.
По мере продвижения вперед дневной свет начал бледнеть, пока не исчез совсем, когда подземный ход сделал небольшой изгиб, а затем еще и еще... Так что пришлось достать фонарики. Арбенин шел рядом с Сибирцевым практически в конце процессии, поэтому лучи от фонарей своих коллег иногда ослепляли, не давая разглядеть убранство галереи. За его спиной висел вещмешок с самым необходимым для коротких походов, а в руках — тоже фонарик.
Минут через десять мысль о несвежем воздухе ушла на задний план, куда ее отодвинули визуальные восприятия, играющие первую скрипку. И эта скрипка сначала издала дрожащие, несмелые звуки, а потом заиграла в полную силу, рождая кристальную, звонкую мелодию, с легкими переливами, серебристую и даже почти прозрачную, печальную и в то же время радостную. Эти звуки нарастали, пока не разрезали подземное пространство головокружительной, сбивающей с ног красотой.
-У-у-ух ты! — выдохнул Сибирцев, когда подземный переход вывел в небольшой грот, где можно было оглядеться как следует.
— Красота! — поддержал его Арбенин.
Он только сейчас и понял, что до этого ничего не видел! Глазам открывалась удивительная картина, которую можно было не только лицезреть, но и осязать, чтобы убедиться в подлинности экспоната.
На полу «зала» размером с хорошую гостиную в творческом беспорядке валялись каменные белесые глыбы, словно неизвестный скульптор только что работал здесь и вышел из своей мастерской всего лишь на минутку. А его стены... Разукрашенные редкими по красоте и изяществу натеками, которые неизвестный мастер хаотично разбросал своей легкой рукой — только так и добьешься гармонии. Местами они походили на тяжелые занавесы с узорчатой бахромой, местами — щетинились острыми кристаллами, напоминающими грозди винограда, а где-то и переходили в каскады натеков, будто застывших по мановению волшебника.
— Вот они — кальциты! Я читал о них, но представлял... чуть иначе... — Арбенин осторожно провел рукой по шершавой стене, будто опасаясь, что видение исчезнет. — В учебнике их называют натечными и кристаллическими кальцитовыми образованиями... Но это, Иван Викторович, так скучно! Могли бы ученые и более поэтическое название дать...
— Смотрите, смотрите, Николай Петрович, а здесь — толстая колонна! Даже не верится, что к ней не приложилась рука человека! Такая... точеная... Словно враз вылилась масса и застыла... А рядом — многоярусная пагода... Как будто вытекала масса порциями... И затвердевала постепенно...
— Поторопимся? Кажется, наши уже ушли далеко вперед. — Арбенин прислушался к звукам, да, где-то впереди раздавались приглушенные голоса. И все же не выдержал, нагнулся и подобрал с пола несколько ажурных кусочков и пару «сосулек», положил их в пакет. — Да, не знаю, взяли ли они пробы грунта... На всякий случай, поскребем пару минут? Здесь все равно один подземный ход... до большого грота...
— Опять Кондратьев будет ворчать... — недовольно процедил сквозь зубы Сибирцев, но тут же замолчал и достал скребок.
Из глубины пещеры вылетела крупная летучая мышь и пронеслась у них над головой, едва не сбив с ног. Уже в последний момент резко изменила траекторию... Как все-таки умеют они не натыкаться на препятствия!
— Разлетались тут... рукокрылые... — Сибирцев присел, чтобы было удобно взять образец с пола, если можно назвать так каменное дно пустоты в горном массиве.
Через несколько минут они догнали коллег — те уже расположились на камнях, разбросанных по большому гроту, тому самому, что помечен крестиком на картах.
Арбенин сделал шаг в это подземное помещение и замер. Оно поражало своим размахом, словно было подготовлено не для человека, а для сказочного великана: уж точно, что более десяти квадратных саженей (от автора: примерно 50 кв. метров), а в высоту — примерно саженей семь (грубо 15 метров). Такой масштаб впечатлял вдвойне, потому что интерьер гигантского грота был тоже фантастическим. Может быть, и фонари сослужили такую службу, но казалось, что все поверхности отделаны красным камнем и слегка мерцают при движении огня.
«Да это же ярко-красная глина, покрытая тонким слоем кальцита! — осенило Арбенина. — А если глина, то она рыхлая». Он подошел к ближайшему сталагмиту, тоже из «великанского набора» — в обхват примерно около сажени (более двух метров), а в высоту еще почти в два раза больше, и дотронулся до него рукой. Так и есть! А рядом, в углублении в стене, между двумя сталагмитами, мерцал в таком же красноватом цвете бюст длинноволосой девы! Казалось, что фигура когда-то стояла здесь во весь рост, а сейчас ее затянуло наростами из кристаллических кальцитных образований — если приглядеться, можно было распознать закругленные женские формы.
— Вот это да! Что это? — удивлению Арбенина не было предела, его словно магнитом тянуло к стене и он уже сделал шаг, чтобы улететь в неизвестность...
— Отстаете, господа! — вернуло его «на землю» сухое замечание Кондратьева.