Природа одарила его приятной внешностью. Не хилый телосложением, но и не упитанный, как некоторые «маменькины сынки», он активно двигался, отчего его мягкие каштановые волосы собирались в волны, и смотрел на мир всегда с интересом открытыми темно-коричневыми глазами.
Рос он смышленым и любознательным, с особым восторгом наблюдая окружающий мир, особенно когда родители выезжали за город, на природу, или же, что было еще интереснее, брали его на знаменитые курорты. В Карловых Варах они рассказывали ему об императоре Священной Римской империи Карле Четвертом, который однажды во время охоты и обнаружил целебный источник, в Бад Эмсе — не только об этих термальных водах, но и о других достопримечательностях Западной Германии, а на Лазурном Береге Франции — о французском писателе и поэте Стефане Льежаре, издавшем роман, заголовок которого и был позаимствован при выборе названия курорта. Маленький Николя с удовольствием разглядывал жуков и пауков, ловил сачком бабочек и пытался покормить заточенных в клетки тигров. Дважды он разбирал компас, стараясь понять его механизм, а однажды, случайно разбив очень ценную вазу, прослушал лекцию гувернантки о египетских пирамидах и фараонах.
Самыми памятными для пятилетнего ребенка стали посещения Эрмитажа и Зоологического музея. В первом поразила экспозиция с древними людьми. Оказывается, очень давно они жили племенами и охотились на диких животных, имея лишь каменные орудия. А во втором самыми памятными стали детеныш мамонта, зверя, которого давно уже нет на Земле, и жираф с длиннющей шеей. Интересно, что жираф — самое высокое в мире животное, а по весу оно раз в десять тяжелее любого взрослого мужика. Еще чичероне (от автора: гид) сказал, что жирафы водятся в Африке, которая находится совершенно в другом полушарии глобуса, и разделяет его от Российской империи океан. Глобус Николя тоже видел, даже покрутил его как следует. Правда, так и не понял, сколько же верст будет от Санкт-Петербурга до африканской саванны.
Ответы на многие «детские» вопросы получил уже в гимназии, где прилежно изучал не только общеобразовательные предметы, в том числе и языки — латинский и греческий, но и несколько факультативных.
Тогда и появилась любовь к книгам, их у отца — целая библиотека. Всех писателей перечислить, конечно, невозможно, а вот список авторов, окончивших Императорский Санкт-Петербургский университет, хоть он и довольно длинный, вполне реально.
Особое место в домашней библиотеке Арбениных занимали книги по искусству и археологии Николая Рериха с авторскими рисунками. Из них подросший Николя выделил работу о каменном веке на озере Пирос, на границе Новгородской и Тверской губерний. Еще тогда подумал он о том, что вот так бы тоже самому поучаствовать в экспедиции, а потом написать книгу. Правда, рисунком он пока не особенно владел, но ведь главным было не это.
Среди исторических романов отдавал предпочтение книгам Григория Данилевского «Мирович», «На Индию при Петре», «Княжна Тараканова», «Сожженная Москва»... Читал и роман «Новь», кстати, написанный в год его рождения, то есть в тысяча восемьсот семьдесят седьмом году Иваном Тургеневым. Надо же! Русский писатель стал единственным в мире беллетристом, удостоенным звания почетного доктора Оксфордского университета.
В библиотеке были и ранние произведения Александра Блока, который также учился в этом университете, может быть, потому, что его дед Андрей Бекетов, известный ботаник, был его ректором. И не удивительно, что «Стихи о прекрасной даме», которые стояли на полке в доме Арбениных, поэт посвятил своей жене Любови Менделеевой, дочери известного химика Дмитрия Менделеева, получившего ученую степень в этом же университете.
Ну, а если в завершение сказать, что и отец, Петр Александрович Арбенин, тоже окончил Императорский Санкт-Петербургский университет, а также два старших брата — Константин и Виктор, то станет понятен выбор молодого Николя пойти именно в этот вуз. Правда, то обстоятельство, что был он в семье младшим, наложило отпечаток на характер. Да, Николя с детства был несколько неуверенным в себе и легко поддавался влиянию окружающих.
***
Итак, что же случилось два месяца назад?
Неприятности начались еще ночью, когда Николаю Петровичу приснился кошмарный сон. Будто он идет по залу императорского дворца, разодетый в парадный мундир государственного советника — как и положено, с золотыми пуговицами и шитьем спереди от самого стоячего воротника до низа, в белых брюках и в остроносых лакированных туфлях. И вот шагает он по ярко освещенному залу, а вокруг — полным-полно народу, причем, разных рангов и сословий, и все с любопытством и изумлением смотрят именно на Арбенина. Как будто бы его повысили в звании, а может, пригласили на вручение какого-то ордена.
И вдруг... Проходящий мимо лакей с подносом, на котором стояли хрустальные рюмки с вином или коньяком, оступился и уронил его. И все это темно-бордовое содержимое, тягучее, словно загустевшая кровь, вылилось как раз на белые брюки Николая Петровича. Вот незадача! Все испорчено! И костюм, и репутация! А ведь до торжественного момента оставалось так мало... Всего пара шагов до императора...
Арбенин в замешательстве остановился. Он замер от накатившейся волны ужаса, не в силах двинуться дальше. Тело стало словно оловянным и потому уже не подчинялось сознанию. А мысли застучали молотками в голове, словно пытаясь вырваться на волю: «Нет, такой конфуз я не переживу! Да это же полный крах!». И его услышали! Резкий порыв ветра распахнул дубовые двери, и в зал ворвался белый конь, слегка взмыленный от быстрого бега. Он добродушно фыркнул, подставляя свое разукрашенное каменьями седло, и тут же взмыл в воздух. Немедленно грянул гром, и потолки, расписанные старинным орнаментом, украшенные греческой белой лепкой, в одночасье рухнули.
В этот момент Николай Петрович проснулся и, ошарашенный происшедшим, долго еще лежал в раздумье: успел ли конь вынести его с места катастрофы? А как люди? Они погибли? А император?
Вот почему Арбенин в то утро встал с постели позже обычного минут на пятнадцать-двадцать. И этот факт был для него не меньшей, чем во сне, катастрофой! Дело не только в том, что он придерживался строгого распорядка дня, нет. Как заядлый холостяк, не обремененный семейными обязательствами, он любил с утра понежиться в теплой ванне, а тут время было ограничено. Поэтому Арбенин мельком взглянул в зеркало, где отразилось изображение высокого худощавого мужчины с открытым лицом, на котором были особенно выразительными прямой нос с горбинкой, даже немного хищнический, и глубокие темно-каштановые, в цвет волос, глаза. Затем он наскоро умылся, позавтракал приготовленным работницей Глафирой омлетом с гренками и с черным кофе и поспешил на службу.
На душе оставалось неспокойно весь день, даже во время заседания Русского антропологического общества. И не напрасно. Вот как разворачивались дальнейшие события.
***
Присутствующие расселись за вытянутым почти во всю аудиторию массивным столом, и профессор геологии Иностранцев на правах организатора и руководителя Общества поприветствовал всех, а потом, как обычно, поделился мыслями в свете последних публикаций:
— Наше общество существует уже двадцать пять лет, а это немалый срок. Напомню, что своей задачей оно ставит изучение человеческих рас вообще и в том числе — населявших и населяющих Российскую империю, в антропологическом, то есть, биологическом, этнографическом и археологическом отношениях...
Где-то за столом зашуршали бумаги, и Арбенин слегка повернул голову на этот шелест. Он встретил острый взгляд незнакомца в модном пиджаке из чесунчи или еще какого шелка, издалека разглядеть его было довольно трудно, но что костюм заграничный, это факт.