— Не переживайте, Александр Александрович, до этого времени мы не только их найдем, но и... Арктиду...
Густые брови Иностранцева поползли кверху. Он с удивлением посмотрел на этого выскочку, немецкого франта, который и стал-то руководителем только лишь благодаря Арбенину:
— Хорошо. Убедили. Отправляйтесь в Пермь, посоветуйтесь со своими... с историком Потаповым, еще с кем... Информацию пока... не разглашайте! Тем более — газетчикам! Им только жареную утку дай! Вмиг превратят в жирную свинью! Да! Неплохо бы привлечь к поиску спелеологов... Вы, Павел Ильич — на правах старшего, так как с пермских археологов и этнографов спрашивать не имею права! Мне будете докладывать... ежедневно! А если потребуется — и ежечасно! Поняли?
— Как не понять, Александр Александрович... — Кондратьев облегченно вздохнул. «Главное — выиграли время, — подумал он. — А время, хоть и играет сейчас против нас, может дать шанс...»
***
Исследователи вышли из здания университета уже не в таком нервном возбуждении, в каком приехали в Санкт-Петербург, ожидая от профессора Иностранцева «избиения розгами».
— Уф! — еще раз выдохнул Кондратьев. — Кажется, жить будем!
— Однако, не так уж долго, Павел Ильич, — спокойным тоном заметил географ Старожилов. — Полтора месяца — не тот срок, чтобы сегодня радоваться...
— Может быть, зайдем ко мне? Передохнем с дороги, чайку попьем? Поезд на Пермь только вечером... — Кондратьев проявил традиционное гостеприимство, в душе надеясь, что тот откажется, и тогда...
— Нет-нет, спасибо! Я хочу зайти в Минералогический музей... Думаю, не помешает ознакомиться с коллекцией минералов пещер. Всякие тут мысли в голове появляются... Может, и подсказку какую найду...
Кондратьев еще раз облегченно вздохнул, уже мысленно. «Как хорошо! Зайду к Вере! Обязательно! Три недели прошло, как... не виделись!» — билось в висках.
***
Он позвонил в дверь, надеясь, что в такое время дня Вера непременно будет дома. И — не ошибся. Она открыла, хоть и не сразу, скорее всего, переодевалась — облаченная в легкое бледно-сиреневое матине, держала в руках плечики с прогулочным платьем. Видимо, ждала кого-то другого, потому что удивленно вскинула ресницы:
— Ты?
— Не ждала?
— Думала, Лизавета... Мы с ней собирались идти...
— Так ты уходишь?
— Почему же? У меня еще есть время...
Этот короткий, отрывистый диалог насторожил его. «Впрочем... — подумал, — а чего я, собственно ждал? Что Вера откроет дверь и бросится мне на шею?»
Словно в подтверждение этих мыслей она спокойно, без надрыва в голосе, произнесла:
— Ты, видимо, представлял нашу встречу по-другому? Знаешь, скорее всего, я растерялась... Мы ведь попрощались с тобой до конца экспедиции... И тут вдруг — явился! Что-то произошло?
— В принципе, да... Пришлось приехать по неотложным делам.
— И что же может быть таким неотложным?
— Вера, может, не будешь держать гостя в дверях? Пригласишь войти? Я бы и от чашки чая не отказался.
— Да ладно уж... Действительно, что это я? Ты проходи пока в гостиную, а я быстренько переоденусь. Пока Лизавета не пришла, поговорим... И чай заварю! А может, кофе?
— Да, лучше кофе!
Через несколько минут они сидели в гостиной на диване, а на маленьком столике издавали аромат две кофейных чашки. Вера пришла в себя и держалась уже не так скованно, однако Павел ощущал некоторую холодность в ее взгляде. Поэтому постарался не выходить из рамок, предчувствуя, что может и пострадать. Если он не сдержится, эта девушка, похоже, способна и глаза ему выцарапать. И совершенно не важно, что она совсем недавно сыграла огненную роль в «Весне священной», точнее, в сценах «Величание Избранной, «Действо старцев человечьих» и «Великая священная пляска»! Сегодня Избранная походила на учительницу гимназии — перед ним сидела другая Вера. И эта Вера спросила:
— Так что случилось в экспедиции?
Есть ли смысл говорить ей об этом? А если не сказать, то все равно узнает... От других. И тогда обвинит его в скрытности... нет, лучше уж выложить начистоту.
— Ты знаешь, у нас... три человека пропали... в пещере...
— Как это — «пропали»?
— Мы разбились на две группы и пошли к водопаду по разным галереям...
У Веры началось учащенно биться сердце, ведь в экспедиции был и он — Николя!
— И кого ж вы потеряли? — как можно спокойным тоном спросила она.
— Сибирцева, Сиротина и... Арбенина. — Он и сам не знал, почему перечислил их именно в такой последовательности.
— Арбенина? — эхом переспросила она.
— Ты его знала?
— Да.
Кондратьев молчал. Ни слова больше не произнесла и она. И только резко встала с дивана и подошла к окну. Там сияло ослепительное солнце, текли белым киселем облака и буйствовала зелень. Так, спиной к Кондратьеву, она постояла несколько минут. И навряд ли он догадался о том, что таким образом скрыла набежавшую слезу.
— Хорошо... Зашел... Проведал... Спасибо тебе за это... — она старалась сдерживать нахлынувшие эмоции, но сделать это было трудно.
— Вера, так ты... Ты о нем горюешь? — осенила догадка Кондратьева.
— Не знаю... Скорее всего, мне жалко всех...
— А-а-а-а, — протянул он. — Ладно, мы с тобой договорились о том, что встретимся после экспедиции... Видимо, я зашел раньше времени...
Только сейчас Вера обратила внимание на то, что голос Павла был каким-то стеклянным... Нет, не хрустальным, когда нотки радостно, если не восторженно — звенят, а именно стеклянным, сухим, безжизненным... когда хрустит под ногами битое стекло. Странно, что не замечала этого раньше! А может, потому, что не хотела замечать?
— Да, Павел, прошу, тебе нужно уйти! — произнесла она более решительно, даже с некоторым раздражением.
И словно в поддержку ее категоричности, кто-то позвонил в дверь.
— Лизавета! Да! Это она! — вспыхнула Вера. — Все, Павел, все... уходи...
Глава 20.
Кондратьев не очень-то спешил уходить. Он дождался, когда Вера откроет дверь, чтобы убедиться, в том, что пришла Лиза, а не кто-то другой. Нет, Веру он, конечно же, не ревновал, но ведь... считал пока своей невестой. А что? Предложение сделал — согласие получил! А капризы девушки, частая смена ее настроения... Это — второстепенно! Такие мелочи — не самое важное в облике женщины и присущи буквально всем обольстительницам, хоть и в разной степени. Главное — черты характера, манеры поведения, наконец, внешняя «упаковка»... Как же без нее?
Странно, но голоса Лизы он не услышал. Кто-то очень тихо разговаривал с Верой, а точнее, сказал ей всего пару слов. Их невозможно было разобрать, так как именно в это время в приоткрытое окно, выходившее на улицу, проник раздражающий звук клаксона автомобиля. «Фу-ты... — подумал Кондратьев, — угораздило кого-то!»
— Спасибо, что доставили! — ответила Вера.
«Интересно, что ей там принесли? Заказ от модистки? Книгу?» — вьющаяся вьюном мысль не давала покоя Павлу до тех пор, пока Вера не вернулась в гостиную.
— Лиза не пришла? — как можно беспечнее спросил Павел, не опускаясь до мужицкого «Кто там приходил?»
— Нет! Принесли корреспонденцию... А Лиза будет с минуты на минуту, так что...
— Да-да, я уже ухожу!
Он неторопливо поднялся с дивана и подошел к Вере, по-дружески обнял ее:
— Сегодня уезжаю. Скорее всего, до сентября... Так что не говорю «прощай», а только «до свидания»! До нашей счастливой встречи!
«Да-да, — подумала она. — Вот сейчас особенно четко слышится стекло в голосе... Вроде бы — искренность, но в то же время — безразличие...А ведь сказал примерно то, что и Николя!» И Вера в ответ на эту фразу лишь усмехнулась.
Он спешным шагом вышел из дома Арзамасцевых, не оглядываясь. Однако... не успел миновать арку перед парадным, как... увидел Лизавету. Она шла в воздушном небесном платье, складки которого развевались от легкого июльского ветерка, с раскинутым над головой таким же голубым зонтиком.