— Чем он на жизнь зарабатывает?
Я поставил картонную упаковку со сливками на стойку рядом с чашкой.
— Работает на Сыра Оламона.
— Который как раз сидит.
— Нашла чем удивить.
— За?..
— Что?
— За что его посадили?
Я взялся за пакет со сливками.
— За что ж еще? — Я повернулся, услышал то, что только что сказал, и пакет замер у моего бедра. — За торговлю наркотиками, — медленно проговорил я.
— Ох, до чего ж ты прав, черт возьми!
9
Аманда Маккриди не улыбалась. Он смотрела на меня неподвижными пустыми глазами, светлые, какого-то мышиного оттенка волосы сосульками свисали по щекам. У нее был такой же безвольный подбородок, как у Хелен, слишком прямоугольный и маленький для ее личика, желтоватые мешки под глазами наводили на мысли о неправильном питании.
Она не хмурилась, не казалась сердитой или печальной, но просто присутствовала, как будто ее нервная система не знала иерархической системы реакций на раздражители. Сфотографироваться для нее было то же, что поесть, или одеться, или посмотреть телевизор, или пойти погулять с мамой. Любая ее реакция из числа тех, что она успела обнаружить за свою недолгую жизнь, если представить их графически, ложилась на горизонтальную прямую без максимумов, минимумов, безо всего.
Ее фотография лежала чуть-чуть не по центру белого листа бумаги для официальных документов. Под фотографией перечислялись приметы. Еще ниже было написано: УВИДИТЕ АМАНДУ — ПОЖАЛУЙСТА, ПОЗВОНИТЕ ПО ТЕЛЕФОНУ — и далее телефонный номер Лайонела и Беатрис с их именами, а также отдела по борьбе с преступлениями против детей — обращаться к лейтенанту Джеку Дойлу. Еще ниже помещался номер 911, и уже в самом низу был указан телефон и имя Хелен.
На кухонном столе в доме Лайонела лежала стопка объявлений, лежала на том самом месте, где он оставил ее, придя домой сегодня утром. Он всю ночь расклеивал их на фонарные столбы, на станциях метро, на оградах строек и заколоченных зданиях. Он обклеил ими центр Бостона и Кембридж, пока Беатрис и еще человек тридцать соседей делали то же, поделив между собой остальные станции метро. К рассвету в радиусе двадцати миль вокруг Бостона со всех поверхностей, на которые законно или незаконно можно было наклеить листовку, смотрело лицо Аманды.
Когда мы пришли, Беатрис в гостиной занималась утренними делами: обзванивала полицейских и журналистов, занимающихся исчезновением Аманды, узнавала, нет ли новостей. Затем снова — госпитали и коммерческие учреждения, которые отказались поместить листовку с портретом Аманды у себя в комнате отдыха или кафетерии: объясните причины отказа.
Понятия не имею, когда она спала, да и спала ли вообще.
Хелен была с нами на кухне. Она сидела за столом и, страдая с похмелья, ела из миски хлопья «Эппл-джэкс». Лайонел и Беатрис, возможно почувствовав что-то в одновременном появлении нас с Энджи и Пула с Бруссардом, прошли вместе с нами на кухню. Волосы Лайонела еще не высохли после дождя, капельки влаги рассыпались по его камуфляжной куртке. Детское лицо Беатрис было усталым, как у беженки во время войны.
— Сыр Оламон, — медленно произнесла Хелен.
— Да, Сыр Оламон, — сказала Энджи.
Хелен почесала шею в том месте, где небольшой сосуд пульсировал, как жук, оказавшийся под кожей.
— Я не знаю.
— Не знаете чего? — спросил Бруссард.
— Имя вроде знакомое. — Хелен взглянула на меня и прикоснулась пальцем к слезе, упавшей на пластиковую поверхность стола.
— Вроде знакомое, — сказал Пул. — Вроде знакомое, мисс Маккриди? Вы позволите мне цитировать это ваше высказывание?
— Что? — Хелен провела рукой по своим жидким волосам. — Что? Я сказала: звучит вроде знакомо.
— Имя вроде Сыр Оламон, — сказала Энджи, — никак не звучит. Либо вы его знаете, либо нет.
— Я думаю. — Хелен слегка прикоснулась к носу, потом отняла от него руку и уставилась на пальцы.
Пул взял стул, протащил его ножками по полу, поставил перед Хелен и сел на него.
— Да или нет, мисс Маккриди? Да или нет?
— Да или нет — что?
Бруссард шумно вздохнул, покрутил обручальное кольцо и притопнул ногой.
— Вы знаете мистера Сыра Оламона? — В шепоте Пула слышалось поскрипывание гравия и стекла.
— Я не…
— Хелен! — сказала Энджи до того резко, что даже я вздрогнул.
Хелен посмотрела на нее, и жучок под кожей на горле судорожно забился. Она попробовала выдержать взгляд Энджи, но через десятую долю секунды сдалась.
— Знаю Сыра. Чуть-чуть.
— Чуть-чуть или как следует? — Бруссард достал палочку жевательной резинки, зашелестела обертка из фольги, и от этого шелеста стало казаться, что чьи-то зубы вонзаются мне в спину.