— Для нее — да, — заметила Энджи. — А как насчет ребенка?
— Вот как раз об этом я ей и говорила, — вставила Беатрис.
Лайонел обернулся к женщинам, в его глазах заплескалось отчаяние.
— Они были нужны друг другу. Я так думаю.
Беатрис посмотрела на свои туфли, Энджи — в окно.
Лайонел снова обратился ко мне:
— Это действительно так.
Я кивнул, и его лицо гончей собаки приняло умиротворенное выражение.
— Лайонел, — сказала Энджи, продолжая смотреть в окно, — я читала газеты. Никаких предположений о возможном похитителе нет. Полиция ничего сделать не может, и, судя по тому, что пишут, у Хелен тоже нет никаких идей по этому поводу.
— Знаю, — кивнул Лайонел.
— Хорошо. — Энджи отвернулась от окна и посмотрела на него. — Что же, по-вашему, произошло?
— Не знаю, — сказал он и так скрутил кепку, что мне показалось, она сейчас порвется в его ручищах. — Ее будто летающая тарелка унесла.
— Хелен с кем-нибудь встречалась последнее время?
Беатрис фыркнула.
— Был у нее кто-нибудь постоянный? — спросил я.
— Нет, — ответил Лайонел.
— Пишут, что она поддерживала отношения с сомнительными личностями, — заметила Энджи.
Лайонел пожал плечами, будто иначе и быть не могло.
— Она обычно торчит целыми днями в «Филмо Тэп», — сказала Беатрис.
— Самый большой притон в Дорчестере, — заметила Энджи.
— А сколько баров борются за честь таковым считаться! — сказала Беатрис.
— Не так уж он и плох. — Лайонел посмотрел на меня, надеясь на поддержку.
Я покачал головой.
— Постоянно приходится ходить с пистолетом, Лайонел, но в «Филмо» мне все равно как-то не по себе.
— «Филмо» известен как бар наркоманов, — сказала Энджи. — Героин и кокаин там толкают, как жареные куриные крылышки. Ваша сестра употребляет наркотики?
— Вы имеете в виду героин?
— Имеются в виду любые наркотики, — сказала Беатрис.
— Травку иногда курит, — сказал Лайонел.
— Иногда? — переспросил я. — Или часто?
— Часто — это сколько?
— Кальян, бумагу для самокруток на тумбочке у кровати держит? — спросила Энджи.
Лайонел покосился на нее.
— У Хелен нет зависимости, — сказала Беатрис. — Она просто иногда балуется.
— А кокаин?
Беатрис кивнула, и Лайонел, ошеломленный, посмотрел на нее.
— Таблетки?
Беатрис пожала плечами.
— Колется?
— Нет-нет, — поторопился Лайонел.
— Насколько я знаю, нет, — сказала Беатрис и задумалась. — Нет. Мы видели ее в шортах и рубашке без рукавов все лето. Никаких следов не было.
— Погодите. — Лайонел выставил руку. — Погодите-ка. Мы же обсуждаем, как Аманду найти, а не вредные привычки моей сестры.
— Нам надо знать о Хелен все, о ее привычках и друзьях, — сказала Энджи. — Причины исчезновения ребенка обычно кроются в семье.
— Что это значит? — нахмурился Лайонел.
— Сядь, — сказала Беатрис.
— Нет. Я хочу понять, что это значит. Вы что же, думаете, моя сестра имеет какое-то отношение к исчезновению Аманды?
Энджи спокойно и пристально посмотрела на него:
— Это вы мне скажите.
— Нет, — громко сказал он. — Так? Нет. — Лайонел посмотрел сверху вниз на жену. — Она — не преступница, ясно? Она — женщина, потерявшая ребенка. Вам понятно?
Беатрис взглянула на него. По лицу невозможно было догадаться, что у нее на уме.
Лайонел долго смотрел на жену, потом перевел взгляд на Энджи.
— Лайонел, — окликнул его я, и он обернулся. — Вы сами сказали, что Аманду будто летающая тарелка унесла. Хорошо. Ее ищут пятьдесят полицейских. Может, и больше. Вы оба этим занимались. Соседи по улице…
— Да, — сказал он. — Многие. Отличные люди.
— Хорошо. Так где девочка?
Он уставился на меня так, будто я мог вдруг вытащить ее из ящика стола.
— Не знаю. — Он закрыл глаза.
— И никто не знает, — сказал я. — И если мы собираемся этим заниматься — я не хочу сказать, что мы обязательно…
Беатрис выпрямилась на стуле и пристально посмотрела на меня.
— Но если… надо исходить из того, что если Аманду похитили, то кто-то из близких к ней людей.
Лайонел снова сел.
— Вы все-таки думаете, что ее похитили?
— А вы так не думаете? — уточнила Энджи. — Четырехлетний ребенок сам убегает из дому, отсутствует три дня, и все это время никто его не видит?
— Да, — выдохнул он, как будто согласившись с чем-то, что знал, но до сих пор не сознавал. — Да. Наверное, вы правы.