Сколько она ни думала, не могла объяснить его отсутствия.
«Может, он вновь пошел на почту звонить, но еще слишком рано».
Она перебрала в памяти всех его знакомых, которых знала. В такую рань вряд ли кому из них он стал бы звонить. Стефани поискала глазами записку, но записки не было.
«Значит, он вышел ненадолго», — наконец решила она и встала.
И тут она вновь вспомнила о револьвере.
«Зачем он ему нужен? — задумалась Стефани. — А может, он боится за мою жизнь? Ведь своей он, по-моему, не дорожит нисколько. А может, просто мужская причуда, чтобы чувствовать себя более уверенно? Вот бы знать, когда он вернется».
Ее взгляд упал на дверь. Крадучись, она подошла к ней и, ругаясь сама на себя, закрыла ее на ключ.
«Вот и вновь я превращаюсь в обыкновенную подозрительную жену, — упрекнула в мыслях себя Стефани, — роюсь в вещах своего мужа».
Она вытащила саквояж из шкафа и запустила в него руку. На самом дне она ощутила холодную сталь револьвера. Стефани села за стол и положила перед собой оружие.
«Ну и что? — снова мысленно спросила она себя. — Что ты, Стефани, собираешься делать дальше?»
Ответа не было. Стефани принялась рассуждать.
«Так, когда придет Джон, я напрямик спрошу у него, зачем ему револьвер? А что он скажет мне? Может ничего не сказать, а просто забрать его у меня. И спрятать в саквояж, да еще и обидеться. И кстати, он будет прав. Я бы тоже не потерпела, если бы он стал рыться в моих вещах. Кстати, — задумалась она, — а если Джон залезет в мой багаж, найдет ли он для себя что-нибудь интересное? Вряд ли, ведь я ничего с собой не брала».
Стефани повертела барабан револьвера.
«Так, а возможен такой вариант, Джон приходит, я не говорю ему ни слова, а револьвер лежит на столе. Он спросит: “Зачем, Стефани, тебе револьвер?” Я буду выглядеть полной идиоткой. Хотя… Я скажу ему, что решила покончить жизнь самоубийством. “Ну и дура”,— скажет он мне и положит револьвер в свой саквояж. Нет, скорее всего, он отшутится, обнимет меня, поцелует и я вновь на полдня забуду об этом револьвере».
Отель был погружен в тишину.
«И все-таки зачем ему револьвер?»
Стефани сидела, время от времени касаясь рукоятки с двумя тонкими костяными накладками.
«А почему я, собственно говоря, так мучаюсь от любопытства? Зачем нужен револьвер? Он нужен для того, чтобы стрелять. А мне нужно в кого-нибудь стрелять? Нет, моей жизни никто не угрожает. Жизни Джона тоже. И мне будет куда спокойнее, если револьвер не будет стрелять».
Стефани обрадованная своим решением, принялась вынимать из него патроны. Перед ней на столе в ряд выстроились шесть коротких медных патронов. Стефани казалось, что это маленькие солдаты выстроились перед ней.
— Ну что, ребята, — обратилась она к ним, — вы долго будете молчать? Может, вы расскажете мне, куда хочет послать вас хозяин? Так вы молчите?
Стефани положила один из патронов на стол. Тот откатился в сторону.
— А вы?
Второй опрокинутый патрон чуть не свалился со стола.
— Вы четверо тоже ничего не скажете? Ну тогда я с вами расправлюсь.
Стефани поднялась из-за стола и вернулась к нему, держа в руках свой несессер. Она порылась в нем и извлекла на свет блестящие никелем маникюрные щипчики.
Осторожно вскрыв патроны, она извлекла пули, высыпала порох в пепельницу, а пули аккуратно поставила на место. Потом, немного поколебавшись, она вставила пустые патроны в барабан, крутанула его и защелкнула, затем встала, сунула пистолет в саквояж.
Стефани и сама не понимала, зачем это сделала. Просто теперь ей стало спокойнее. Она отперла дверь, вернулась к столу и посмотрела на горку пороха в пепельнице.
«Э-э, это, Джон, тебе видеть совсем не обязательно».
Стефани взяла пепельницу, вышла на балкон и высыпала порох на кусты остролиста.
Когда Джон вошел в номер, Стефани состроила обиженную мину.
— Где ты пропадал?
— Я не хотел будить тебя, Стефани. Прошелся по улицам, почитал утренние газеты, купил еженедельники.
— Там есть что-нибудь про твою выставку?
— Да, есть.
— Ну и что они пишут?
— Пишут, что Джон Кински остался верен сам себе.
— Мне, Джон, важнее, чтобы ты оставался верным мне, — сердито проворчала Стефани.
— Поэтому ты и забеспокоилась, когда не нашла меня утром рядом с собой?
— Да, и из-за этого тоже. Пойдем завтракать?
— Честно говоря, Стефани, я уже успел и позавтракать. Но с удовольствием составлю тебе компанию. Я люблю сидеть и смотреть, как ты ешь.
— А по-моему, Джон, это аморально, сидеть и смотреть, как едят другие. Я даже читала, что у какого-то народа поглощение пищи считается неприличным и они стараются прятаться друг от друга.