Возле аппарата Чак обернулся.
— Миссис Харпер, может быть, вы хотите с ним поговорить? — сказал он, по памяти нажимая клавиши аппарата.
— Чак, я сделаю это попозже. А сейчас мне будет интересно послушать ваш разговор. Только очень жаль, что я не смогу увидеть лица своего управляющего, — пожалела Стефани Харпер.
Наконец в трубке отозвался скрипучий голос.
— Леонард Смайлз слушает.
— Это я, — сказал Чак.
В ответ было молчание.
— Это Чак, — повторил он.
— Да, я слушал радио, — Чак наконец услышал голос Леонарда Смайлза.
— Нам нужно встретиться.
— Я понимаю.
— За вами окончательный расчет.
— Я помню.
— Где и когда?
— Я доволен, — вдруг без перехода сказал Леонард Смайлз. — Когда вы сможете прибыть в Сидней?
— Надеюсь, что завтра.
— Мою машину вы помните. Но на всякий случай позвоните мне еще раз, когда прибудете в город, — Леонард Смайлз повесил трубку.
Чак вновь вернулся за стол.
— Мы должны сегодня же ехать, — сказал он.
— Но мы не решили, — сказала Стефани Харпер, — где остановимся в Сиднее.
— Мы остановимся в квартире моего друга, — сказал Чак. — Это самое надежное место, о нем даже не знает полиция, — обнадежил Джона и Стефани Чак.
— Так что, значит, вновь придется тащить вещи? — спросила Стефани.
— Но это гораздо более мелкие неудобства, чем похороны, — заметил философски Чак.
Зеленый «форд» мчался по ночному шоссе в сторону Сиднея. Дорога была пустынной. Лишь редкие машины проносились мимо.
Чак молча сидел за рулем, лишь изредка бросая короткие взгляды на приборы.
Джон и Стефани устроились на заднем сиденье. Стефани положила голову на плечо мужа.
— Джон, ты не поверишь, но я впервые чувствую себя так свободно.
Джон изумленно посмотрел на свою жену.
— Да-да, не удивляйся. Я сейчас вообще думаю, стоит ли мне появляться и всех разочаровывать. Я представляю себе, сколько людей радуются тому, что я погибла!
— А вот то, что погиб я, — вставил Джон, — вряд ли обрадует кого-нибудь, кроме владельца галереи.
— Да я немного не о том, — возразила Стефани. — Я вспомнила, как часто в детстве хотела умереть и при этом остаться живой.
— По-моему, об этом каждый мечтает, и не только в детстве, — сказал Джон. Ты, Стефани, соскучилась по жалости, по заботе… Предоставь это мне. Почаще нуждайся во мне, и тогда ты почувствуешь заботу.
— Джон, это ты только сейчас так говоришь. А потом ты снова займешься работой, начнешь писать, станешь увиливать от встреч, будешь с утра и до вечера сидеть в своей мастерской… А мне не останется ничего, как только заниматься компанией. Ведь других дел у нас с тобой нет…
— Да, — кивнул Джон, — это, к сожалению, правда. А, может быть, Стефани, ты родишь мне ребенка? — улыбнулся Джон.
Та отрицательно покачала головой.
— Да нет. Я и так не могу сладить со своими детьми. Представляешь, какое это будет удивление, если я рожу им еще брата или сестру?
— Я думал, ты собираешься родить мне, — уточнил Джон.
— Как видишь, я не свободна, — ответила Стефани, — но если ты очень этого хочешь, я постараюсь.
— Так может, Стефани, мы этим и займемся, когда возвратимся в Сидней?
— Чем — этим?
— Неужели ты не поняла? Ребенком!
— Джон, я согласна этим заняться с огромным удовольствием. Но дальше, как получится. Я специально стараться не буду.
Стефани улыбнулась, крепче прижалась к мужу и закрыла глаза.
Джон следил за дорогой, которая стелилась под колеса автомобиля, поглядывал на то, как подрагивают стрелки на приборном щитке, как уверенно Чак ведет автомобиль.
Они ехали так быстро, что за всю дорогу зеленый «форд» Чака не обогнала ни одна машина.
Джону хотелось поговорить с Чаком, но он не знал, с чего начать разговор.
Чак обратился к нему первым.
Вначале он взглянул в зеркальце и, увидев, что Джон не спит, спокойно сказал:
— Знаете, мистер Кински, я думаю, что волноваться вам не стоит.
— Волноваться? — Джон пожал плечами. — Да я, в общем-то, не очень и волнуюсь.
— Вот-вот, и я говорю, что волноваться вам не следует. У меня есть предчувствие. Я думаю, что все будет хорошо, тем более для вас.
— А почему — тем более?
— Если быть честным, то я думаю, что вашей супруге еще долго придется разбираться с этим Леонардом Смайлзом, а вот вам как раз и разбираться не с кем.
— Почему не с кем? Я буду разбираться со своей женой.
— Ну что ж, это хорошее занятие, — сказал Чак, добавляя еще скорости. Мы приедем в Сидней ранним утром, — добавил он, посмотрев на часы.