— Но там не просто капли, Стефани, там льет как из ведра.
— Ну и черт с ним, пусть льет. Главное, чтобы нам было тепло и уютно.
— На острова… — повторил Джон.
— Да. Если хочешь, ты можешь там работать, как Гоген.
— Как Гоген? — улыбнулся Джон.
Но Стефани не заметила в темноте его странную мягкую улыбку.
— Ну да, как Гоген. Ведь он же уехал от цивилизации на острова, где писал своих туземцев, а потом прославился.
— Да, перспектива довольно заманчивая, но, я думаю, я еще долго не смогу работать.
— Почему? Почему не сможешь? Разве я тебе мешаю?
— Нет, Стефани, здесь дело не в этом.
— А в чем же тогда дело?
— Я не знаю как тебе объяснить… Но пока я не готов к тому, чтобы снова начать работать.
— По-моему, Джон, ты очень устал после этой выставки.
— Возможно…
— Так мы поедем с тобой? Спрячемся в постель и будем слушать как стучит дождь по крыше…
— Но я же тебе говорил, что ливень…
— Хорошо, пусть будет ливень.
— Стефани, в принципе, мне все равно куда ехать. Но на островах сейчас не очень… Все дороги размыты, никуда не поедешь, сядем на одном месте, как посреди болота… А трава там такая высокая, что ничего не увидишь.
— Так куда же тогда ехать?
— Не знаю. Может быть, в Европу, в Африку, в Испанию, во Францию… Но, честно говоря, мне и туда не очень хочется. Мне нравится здесь.
— Здесь? На этом побережье? Тебе еще не надоело?
— Нет, не надоело.
— Но, послушай, Джон, неужели нигде не найдется теплого уголка, где мы смогли бы плавать как здесь?
— Почему нигде? Можно, например, поехать в Европу, и мы сможем плавать как здесь.
— Какая скука! Тогда подождем с Испанией, я хочу загореть побольше.
— А что ты там говорила насчет загара?
— Я хочу загореть.
— А зачем тебе быть такой темной?
— Не знаю…
— Почему тебе иногда чего-то хочется?
— Сейчас больше всего на свете мне, например, не хватает загара. Конечно, из того, чего у меня еще нет. Разве тебе не хочется, чтобы я стала совсем черной?
— Ну еще как! — прошептал Джон.
— Ты думал, я не смогу так загореть?
— Почему? Можешь загореть.
— Вот я и смогла. У меня кожа такого же цвета как у львицы. А они иногда бывают очень темными. Но я хочу загореть вся и скоро своего добьюсь. И ты станешь смуглее индейца или туземца. И тогда мы будем совсем не похожи на других. Теперь понимаешь, почему это так важно?
— Какими же мы будем?
— Не знаю. Может быть, мы станем самими собой, но несколько другими. Такими мы и останемся, да?
— Возможно.
— Давай поедем по этому же побережью и найдем другое место, не хуже этого.
— Так и сделаем. Есть много диких уголков, где летом никого нет. Возьмем машину и сможем добраться в любой уголок, куда наша душа пожелает. Стоит хоть раз в жизни загореть как следует, и мы навсегда останемся такими, если не будем жить летом в городах.
— В городах? Неужели ты хочешь стать совсем черной, Стефани?
— Да, насколько возможно. Жаль, что во мне нет туземной крови, а то я стала бы такой темной, что тебе не устоять. Скорее бы наступило завтра, и я снова пойду на пляж.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Чак и Билли наконец-то выезжают в Редбридж. — Долгую дорогу может скрасить только разговор о женщинах. — Джилли, набитый автобус, тряская дорога и… — При свете шум волн не кажется таким загадочным. — Гараж мистера Томпсона. «Так вот почему Джон и Стефани так редко выходят из номера!» — догадался владелец гаража.
Проехав миль двадцать в молчании, Чак и Билли посмотрели друг на друга.
— Что ты такой невеселый, Чак?
— Да не знаю, честно говоря, чему радоваться, Билли.
— Я не о том говорю, что надо радоваться. Просто развесели меня чем-нибудь.
— Тебя развеселить? Да ты что, с ума сошел? Что я тебе, клоун?
— Хотя бы расскажи что-нибудь, дорога будет легче.
Билли нервно барабанил тонкими пальцами по приборному щитку.
— О чем тебе рассказать?
— Расскажи о женщинах.
— О женщинах? — Чак посмотрел на Билли, потом вновь уставился на дорогу. — О женщинах… О женщинах это ты мастер рассказывать, а я, признаться, их не очень люблю.
— Да ладно тебе, не очень любишь… Эту, небось, трахнул ночью?
Чак вновь взглянул на Билли и кивнул.
— А что мне оставалось? Ты же ловил рыбу.
— Так ты расскажешь или нет? А то от тоски сдохнуть можно. Если не будешь говорить, я начну пить виски.