— Да! — смешно крякнул прокурор. — Поехали работать! Иван Иванович, ты про этот «Аргус»-то не забудь.
— Уж будь спокоен… Александр Борисович, — прощаясь, сказал Чистяков, — если у вас имеется закрытый телефон для связи, оставьте номерок.
Турецкий понимающе кивнул.
5
Как и договорились, в операциях он не участвовал. Но знал, что все детали были отработаны грамотно, каждый шаг задокументирован, чему очень поспособствовали представленные им материалы.
В середине следующего дня прилетел Филипп, и они вдвоем уселись, чтобы проработать новые материалы.
Агеев рассказал о посещении Шушенской больницы, где находились на излечении пострадавший в аварии экипаж вертолета и Романовский, глава тимофеевской администрации. У этих тяжелые ранения — серьезные переломы, которые за неделю-другую, естественно, не лечатся. Ну а тех из пассажиров, которые пострадали поменьше, уже выписали для дальнейшего амбулаторного лечения.
Разумеется, никаких допросов Филя не производил, поскольку не имел на то официальных санкций, но поговорил и, что мог, даже записал на магнитофон. Поклявшись при этом, что не использует сказанного им же во вред.
Оба летчика — и инструктор, и стажер — указывали на внезапно появившееся перед ними сплошное снежное облако. И при этом ощутили удар, какой нередко случался и во время неожиданно свалившегося заряда пурги. Ничего поэтому нет странного в их прежних показаниях.
Между прочим, человек, не знающий, как работает «снежная пушка», — а им-то откуда было знать? — не отличит каких-то особенностей ее действия от того же естественного снежного заряда. А если еще к тому же Бурят успел произвести взрыв? Все ж потом тучей снега накрыло, и кто конкретно занимался именно этим вопросом? Сам, получается, Нестеров, а больше и некому. Про то, что Бурят владеет взрывной техникой, Геннадий и сам рассказывал: тот короткое время проработал с ним на базе. И взрыв ведь мог быть направленным, так что никаких камнепадов, лавин там и прочего, что искали специалисты, вполне могло и не быть.
Так что и пилоты не виноваты.
Но в одном они, конечно, прокололись. Это в утверждении, что губернатор заставлял их лететь, когда они всячески отказывались. Вот этого не было. Филя устроил им, так сказать, заочную «очную ставку» с Толей Романовским, и те были вынуждены сознаться, что невольно ввели следствие в заблуждение. Хотя это признание, по их убеждению, ровным счетом не имело ни малейшего значения. Просто во время предыдущих допросов один из следователей «прозрачно» им намекнул, что, если они станут утверждать, будто выполняли указание губернатора, это может оказать решающее воздействие на суд. Всем ведь известно, что Орлов не терпел противоречий. Вот и решили, что так будет логичнее, потому что в противном случае окажутся куда более виноватыми и они сами, и наземные метеорологические службы, и даже их собственное начальство, не обеспечившее подготовку полета.
А как звали того следователя, какая теперь разница? Уж и забыли про него. Кажется, он и руководил той бригадой, которая прилетела позже, когда местные следователи, оказавшиеся первыми на месте катастрофы, свою работу закончили и все материалы передали этим, новым. Ну, поневоле пришлось исправлять некоторые свои показания, ссылаясь на плохое состояние здоровья. Да никто за это их и не ругал, все и так понятно. Считай, с того света вернулись…
Филя, естественно, эти объяснения записал, но, как сказано, обещал без крайней необходимости на них не ссылаться.