— Слушай, Костя, а нельзя это дело повесить на чью-нибудь другую шею? — осторожно этак «заныл» Александр Борисович. — Ну что, ей-богу, один я разве? Да, великий, да, ужасный! Но если взглянуть с другой стороны, уже немолодой, усталый, зануда опять же, неудобный, значит… плохо управляемый, а?..
В ответ раздались короткие гудки.
— Турецкий, в чем дело? — с откровенным вызовом спросила вышедшая из кухни Ирина. — Почему я не знаю ничего о каких-то твоих фантасмагорических планах? Почему ты так уверен, будто мы будем счастливы с Нинкой бродить вдоль моря и бояться ступить в него ногой, поскольку оно еще ледяное? Почему ты?..
— Золотце мое, — изобразил на лице горькое раскаяние глава семьи, — я пытался сделать вам сюрприз. Тем более что морская вода налита решительно во всех санаторных бассейнах славного города Сочи. Но… как видишь, благим замыслам, кажется, не суждено сбыться. Вызывают на ковер к самому. И где я теперь встречу первомайский праздник… и вообще встречу ли его, одному Богу известно. Вот так. Пойду добреюсь, печально взирая на очень теперь мне противную физиономию, выпью чашку кофе — уже на ходу, ибо генеральный терпеть не может ждать своих сотрудников, даже таких уважаемых, как твой покорный слуга, и… до лучших времен, дорогая!
И отметил для себя, но уже с легкой долей злорадства, что Иркин пыл, с которым она высказывалась относительно принятия им самостоятельных решений, как-то сразу угас. А ты не торопись в другой раз осуждать художественную самодеятельность мужа! Не успела дать полную волю собственному гонору, как приятный сюрприз тут же и обломился. Нет, оно конечно бы неплохо провести недельку под южным солнышком, однако облом есть облом.
«Но что же все-таки там, у них, еще произошло — из разряда незапланированного? — с привычным легким цинизмом подумал Турецкий. — Вроде и версия имеется бесспорная…»
Впрочем, их, кажется, было несколько, тут же вспомнил он, но все склонялось к тому, что виноват экипаж. Каким-то чудом летчики остались живы, переломало их, конечно, но хоть спаслись. Как и несколько пассажиров, выброшенных при падении из машины. Ну, покалечились, травмы разной степени тяжести, однако уцелели.
Да, к слову, ведь не то на сегодня, не то на завтра назначены официальные похороны генерала! Было даже специальное решение — привезти в Москву и проводить на Новодевичьем кладбище со всеми положенными ему воинскими и государственными почестями — и как генералу, и как губернатору, и учитывая его далеко не однозначное прошлое… Что-то и тут тоже непонятно — очень вчера невнимательно смотрел Александр Борисович телевизор, когда зашла речь в который раз уже на данную тему. А выходит, зря, надо было бы…
И Костя — тот еще хитрец! Нашел о чем напомнить! Да, то дело трехлетней давности, связанное со странной смертью бывшего питерского мэра, удалось раскрыть довольно быстро, хотя там плелись та-акие интриги! Выборы, перевыборы, пиаровские ходы, угрозы, даже «заказные» убийства! А здесь-то что? Ну упал в горах вертолет. Задел за линию высоковольтки, которая, как стало известно, почему-то не оказалась нанесенной на карту пилотов. Был уже вечер, лётное время заканчивалось. А тут еще пурга, снежные заряды. Им бы вернуться, да у губернатора (ко всему прочему, еще и генерала, или наоборот?) характер, говорили, совсем не сахарный: коли приказал лететь, кто возьмется противоречить? Вот и долетались… Допрыгались;.. Но это все — общеизвестные факты. И они, по всей видимости, кого-то сегодня совсем не устраивают. Почему? А вот из этого последнего вопроса и должна в конечном счете произрасти истина. Такова логика…
Так думал и потому старался всегда двигаться именно этим путем Александр Борисович Турецкий, государственный советник юстиции третьего класса, в переводе на армейский погон — генерал-майор. Но — юстиции! А то развелось, понимаешь, кругом всяких генералов, вот никто и не знает, что с ними делать. Войны, что ли, для них нарочно придумывать? Поскольку генерал — это ж не только звание, но в гораздо большей степени — определенный образ мыслей. Чаще всего — неудобных для остального человечества, трудно контролируемых, а еще труднее управляемых, ибо, как писал классик, «каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Но, к чести погибшего, последнее его, похоже, не касалось…