— В смысле? А что было?
— Хамство и бестактность! Зачем весь этот балаган? Я вас спрашиваю!
— Так ведь мы не на служебном совещании сидели, а на партийном собрании. А он такой же коммунист, как и я.
— Кто он? — выпучил глаза раскрасневшийся командир полка. Полковник Плотников нервно закрутил вздувшейся шеей, широко разинул рот, словно рыба, выброшенная на берег, глубоко и прерывисто дыша. Казалось, что его душит форменный галстук и не хватает воздуха.
— Как кто? Генерал Никулин…
— Вот именно! Он — генерал! Первый заместитель Члена Военного Совета Округа! А Вы имеете наглость насмехаться! Да я тебя!..
— И ничуть я не насмехался, а по-товарищески высказал свое мнение!
— Как-как? По-товарищески? С генералом? Какой он тебе товарищ!
— Да? Разве? Не товарищ? Ведь мы даже обращаемся друг к другу по уставу: товарищ полковник, товарищ генерал, а вовсе не господин генерал.
— Демагог! Я имею в виду, что он в первую очередь начальник! Высокого ранга!
Командир полка затряс кулаками, топнул ногой и взвизгнул:
— Вот прислал Бог подарок из Афгана! Нахал! Осмелели там на войне! Обнаглели! Вот твой предшественник Саша Мураковский был настоящий замполит, не то, что ты! Марш с моих глаз долой!
— Меня прислал вовсе не Бог, а управление кадров….
В эту минуту вбежал пропагандист с воплем.
— Громобоев! Срочно в батальон! Ты почему до сих пор тут?
Эдуард развел руками и ухмыльнулся.
— А где мне быть? Не видишь разве — я с командиром полка разговариваю.
— Нашел с кем разговаривать, когда тебя там…
Полковник Плотников вскинул брови и накинулся на новую жертву:
— Это как понимать Ваши заявления? Что за разговорчики? Как это о чем говорить с командиром?!
— Виноват, товарищ полковник! Оговорился! Но там генерал-майор грохочет громом и метает молнии, а виновника грозы в казарме нет. Заместитель Члена Военного Совета генерал Никулин срочно требует подать ему Громобоева.
Из дальнего угла коридора послышалась фраза вполголоса произнесённая Холостяковым:
— Забавно звучит, первый заместитель… Члена! Военного Совета… Это, когда самому сил не хватает, то член приглашает первого заместителя или второго?
Молодые офицеры громко рассмеялись, но мгновенно притихли, опасаясь гнева руководства, только балагур Холостяков не унимался:
— Иди, Эдик, поговори по душам с Первым заместителем Члена, только будь аккуратнее, не нагибайся, не подставься… А то он там молнии членом грохочет…
Офицеры не удержались и громко заржали. Командир полка рявкнул на них:
— Марш в подразделения! Я вам покажу кузькину мать! Горлопаны! Демагоги! Будет вам всем от меня и член и хрен!
Плотников запрыгал на месте, топая короткими ножками, и Эдику сразу припомнилась злая байка о командире, передаваемая из уст в уста.
Коротышка комполка долгое время ходил в подполковниках и очень комплексовал по этому поводу — ему давно было положено очередное звание, но кто-то несколько лет тормозил это присвоение. И вдруг под новый год пришёл приказ — Плотников стал полковником. Он пошил себе новую папаху, и вместе с женой под ручку прошествовал по гарнизону. Все удивлены, но приветствуют, поздравляют. И тут ему навстречу с подсобного хозяйства телега запряженная полковой лошадью Машкой. Дорога скользкая, гололед, подковы на копытах старые, видимо она поскользнулась, споткнулась и упала на передние ноги прямо перед Плотниковым обряженным в новенькую высокую папаху. Народ это действо увидел, кто-то с развитым чувством юмора сочинил и добавил комизма ситуации, а по гарнизону поползла шутка: даже лошадь удивилась, опешила, и упала на землю, увидев Плотникова в папахе!..
Пропагандист пулей метнулся вперёд, отбежал метров на десять, встал, снова побежал. Кругленький майор Авдеев нетерпеливо запрыгал на месте. Он глядел на капитана с нескрываемой злостью, его бесило, что Эдик демонстративно, не спеша вышагивает по плацу, а он просто наблюдает за ним, но бессилен что-либо сделать. Не тащить же за руку?
А Громобоев вовсе не наглел, он просто оттягивал неприятную минуту встречи с грозным генералом… Но так или иначе, а дорога от клуба до казармы не резиновая, её не растянешь, поэтому пришли быстро.
В батальонной Ленинской комнате стояла гнетущая тишина. У входной двери в одну шеренгу стояли начальник политотдела полка, его заместитель, партийный и комсомольский вожди, чуть поодаль топтался и крутил носом без вины виноватый комбат подполковник Туманов. Больше в казарме не было ни одной живой души, даже дневального убрали с тумбочки. Едва Громобоев вошел в Ленинскую комнату, комбат погрозил ему кулаком и на цыпочках выскользнул прочь, подальше от опасного места. На высокопоставленный политический аппарат у подполковника Туманова была давняя и стойкая аллергия.