Он не помнил, как закрыл глаза и уснул с книгой на груди и очками на носу. Это не был глубокий сон, лучик сознания все еще брезжил в мозгу, словно ночник, который он так и не выключил. Он блуждал по этому зыбкому пространству между сном и бодрствованием, как вдруг ему почудилось, что он слышит далекий, но настойчивый лай Черного Пса. Он с трудом открыл глаза и вместо головы африканского буйвола увидел перед собой смутный силуэт разглядывавшего его человека.
Это лицо было ему хорошо знакомо: слишком часто созерцал он его, чтобы не заметить торжествующего и одновременно лукавого выражения в глазах, один из которых, правый, подозрительно сместился к носу.
— Стало быть, у тебя хорошие новости, — сказал Конде голосом человека, готового к чуду, и зашагал рядом с лейтенантом Мануэлем Паласиосом.
— Откуда ты знаешь?
— А ты погляди на себя в зеркало. — Конде остановился под пальмами, образовывавшими небольшую ротонду напротив дома, и обернулся к Маноло.
— По-моему, покойничка можно уже снова хоронить, — объявил лейтенант, засовывая руку в карман. — Взгляни.
На его ладони лежал кусочек свинца. Он хранил следы земли в местах насечки и был тоскливого темно-серого цвета.
— Земля продолжает рожать. Мы нашли ее утром.
— Всего одну? Разве в него не два раза стреляли?
— Возможно, вторая прошла навылет и приземлилась бог знает где…
— Не исключено. Уже определили, из какого оружия выпущена эта пуля?
— Точно пока не знаю, но капрал Флейтес уверяет, что стреляли из автомата Томпсона. Понимаешь, он вообще-то у нас эксперт по баллистике, это за пьянку его сюда направили.
— Так он и по пьяному делу эксперт, не только по баллистике?
Маноло едва заметно улыбнулся.
— А у Хемингуэя был именно такой автомат. Тенорио говорит, что он стрелял из него в акул на рыбалке. Но это еще не главное: мы проверили инвентарные списки и выяснили, что «томпсон» не числится ни среди оружия, оставленного в усадьбе, ни среди вещей, увезенных вдовой после самоубийства Хемингуэя. Правда, даме и без того пришлось тяжело: она вывезла все ценные картины…
— А ты что хотел, чтобы она и их подарила? Она и так оставила дом, катер и все это барахло, что находится внутри.
— Что же, она и автомат увезла?
— Надо проверить, но где-то я этот «томпсон» видел. Так что земля его не поглотила.
— Слушай, а это идея: возможно, автомат тоже закопали.
— Когда хотят избавиться от оружия, его не закапывают. Его бросают в море. Особенно когда есть катер…
— Наш Конде, как всегда, самый умный, — ехидно заметил Маноло. — Вот только уже ни хрена не важно, куда подевался автомат, и вообще, я полагаю, тебе придется приберечь свои знаменитые предчувствия до лучших времен. Слушай внимательно: в особых архивах полиции мы обнаружили дело об исчезновении агента ФБР, пропавшего на Кубе в октябре 1958 года. Этот агент, некий Джон Керк, был назначен в американское посольство в Гаване и занимался здесь чисто рутинной работой, ничего существенного. По крайней мере, так заверили его боссы, когда он исчез, и, вероятно, это правда, поскольку ему было уже под шестьдесят и к тому же он был хромой. Так вот, больше о нем ничего не известно, потому что вскоре произошла революция и никто не стал продолжать поиски.
— А этот хромой Джон Керк исчез случайно не второго октября?
Конде умел нанести неожиданный удар и теперь не без злорадства наслаждался результатом. Полицейская самоуверенность его бывшего подчиненного вмиг улетучилась: Маноло пораженно уставился на Конде, и его правый глаз снова начал косить.
— Ну ты и ловкач!
— А все потому, что от тебя никакого толку, — с довольной усмешкой проговорил Конде. — Послушай, Маноло, сделай доброе дело, а я за это расскажу тебе еще более интересные вещи: позови директора, мне опять нужно кое-что посмотреть в доме. Но только скажи ему, что я ставлю одно условие: он не должен говорить, пока мы его не спросим.
Маноло восхищенным взглядом проводил Конде, а тот поднялся по ступенькам на бетонную площадку и, повернувшись спиной к дому, стал разглядывать сад, и в первую очередь место, где были найдены останки убитого, автоматная пуля, жетон ФБР и где закрутилась история, постепенно достигшая опасного накала.
Лейтенант вернулся в сопровождении директора, которому, видимо, сообщил о требовании Конде, потому что Хуан Тенорио то и дело бросал недовольные взгляды на того, кто почему-то всем здесь распоряжался, хотя, по сведениям директора, не был никаким начальством.
— Где точно располагался загон для бойцовых петухов? — спросил Конде, и директор не задумываясь ответил:
— На том самом месте, где обнаружили скелет.
— А почему вы об этом не сказали?
— Ну… — замялся Тенорио, сразу растеряв свою уверенность. — Как-то не сообразил…
— Нужно быть более сообразительным, товарищ, — назидательным тоном произнес Конде, по-своему применив хемингуэевскую методу — сначала вскрыть прегрешения своих подручных, а потом простить их. — Ладно, это уже не важно. Давайте теперь войдем внутрь.
Директор заспешил было к дому, но застыл на месте, услышав новый вопрос Конде:
— А кстати, Тенорио, коли уж речь зашла о сообразительности… Какая у вас вторая фамилия?
Мулат медленно обернулся, огорошенный неожиданным выпадом Конде.
— Вильяррой… — пробормотал он.
— Внук Рауля Вильярроя, бывшего доверенным лицом Хемингуэя. Об этом вы тоже умолчали. Почему, Тенорио?
— Потому что никто меня об этом не спрашивал, — огрызнулся тот и снова зашагал к дому. Подойдя к двери, он отпер ее.
— Что ты хочешь найти, Конде? — прошептал Маноло, сбитый с толку рассуждениями и неожиданными вопросами своего бывшего начальника и коллеги.
— Хочу узнать, что происходило в этом доме второго и третьего октября пятьдесят восьмого года.
Пока директор открывал окно, Конде прошел в библиотеку. Маноло следовал за ним.
— Взгляни-ка. — Конде указал на второй ряд стеллажей, расположенных возле двери. Между «Западней» Энрике Серпы и биографией Моцарта бросался в глаза широкий корешок книги, на котором красным шрифтом было обозначено название: «The FBI Story».[11] — Его интересовала тема, похоже, что он не раз перечитывал эту книгу. Ты только посмотри, кто написал предисловие, — это же его лучший друг Гувер, тот самый, который устраивал за ним слежку. — Конде повернулся к директору: — Тенорио, мне необходимо взглянуть на паспорта Хемингуэя и хозяйственные документы. Квитанции, счета, справки об уплате налогов…
— Сию минуту. Все бумаги здесь. — Директор направился к деревянному шкафчику с выдвижными ящиками.
— Маноло, займись поиском документов, относящихся к периоду со второго по четвертое октября пятьдесят восьмого года. Если хочешь, капрал Флейтес тебе поможет.
— Он не может.
— А что с ним?
— На радостях, что нашлась пуля, он пошел отметить это в соседний бар.
— Где этот бар и почему я его не заметил?
Директор вернулся, потом сходил еще раз, и на длинном полукруглом секретере, стоявшем в глубине библиотеки, образовались две кипы документов в картонных папках и конвертах из плотной желтой бумаги. Конде с наслаждением вдохнул запах старых бумаг.
— Только вы, пожалуйста, поаккуратней. Это очень важные бумаги…
— Ладно, — сказал Конде. — А где паспорта?
— Они у меня в кабинете, сейчас принесу.
Тенорио вышел, и Маноло, недовольно прищелкнув языком, уселся у секретера.
— Умеешь ты меня использовать, Конде. Теперь вот удружил с этой горой бумаг…