– Почему же мы так не делаем?
– А бог его знает. Наверное, все по той же причине – чтобы не напугать народ до смерти. И не испортить имидж ядерной промышленности. Как известно, наш лозунг: «Атом для мира, а не для войны». Во всей цепочке по производству ядерного топлива транспортировка – самое слабое звено в смысле безопасности. Его даже и звеном-то назвать нельзя. Основные компании грузоперевозок – «Пасифик интермаунтин экспресс», «Тристейт» и «Маккормак» – очень встревожены тем, что происходит, но их водители не в состоянии что-либо сделать. При перевозках на грузовиках, которые многие предпочитают называть «дорожным рэкетом», кражи и недостачи – обычное дело. Это наиболее коррумпированная и криминализированная сфера бизнеса в Штатах, но никто, а в особенности сами водители, не смеет заявить об этом достаточно громко. Профсоюз водителей грузовиков – самое могущественное и наводящее страх объединение в Штатах. В Великобритании, Германии и Франции его заправилы были бы вне закона, в России они нашли бы свой конец в Сибири. Но здесь все не так. Никто не посмеет выступать против профсоюза, если ему дороги его жена, дети, пенсия или, в конце концов, собственное здоровье. Каждый день пропадает до двух процентов товаров, перевозимых по дорогам нашей страны. Возможно, цифра должна быть больше. Умудренные опытом с жалобами не обращаются. В редких случаях, когда с жалобой все-таки кто-нибудь приходит, страховые компании спокойно выплачивают ему страховку, поскольку получаемые ими премии значительно перевешивают то, что они оценивают как профессиональные потери. «Профессиональные» – этим словом все сказано. Восемьдесят пять процентов краж осуществляют люди, работающие в транспортной индустрии. Восемьдесят пять процентов ограблений совершается в сговоре с водителями грузовиков, которые конечно же являются членами профсоюза.
– Случалось ли когда-нибудь, чтобы кража ядерных материалов происходила прямо на дороге?
– Не думаю. Такие вещи на открытой дороге не делаются. Все происходит либо на перевалочных пунктах, либо на автостоянках. Водитель Джонс, к примеру, идет в мастерскую, делает там копии своих ключей от машины и передает их Смиту. На следующий день он останавливается возле закусочной для водителей, тщательно запирает дверь кабины и отправляется перекусить, один или вместе со своим напарником. По возвращении он разыгрывает хорошо отрепетированный спектакль: замечает «пропажу», взывает к небесам о мщении и спешит к ближайшей телефонной кабине, чтобы вызвать полицейских. Те прекрасно знают, что на самом деле происходит, но доказать ничего не могут. О таких кражах редко сообщается в рапорте, и они проходят практически незамеченными, потому что очень редко осуществляются с применением насилия.
Райдер терпеливо произнес:
– Всю свою жизнь я был полицейским, и мне все это известно. Я спрашивал конкретно о краже ядерных материалов.
– Я ничего не знаю.
– Не знаете или не хотите сказать?
– Думайте что угодно, сержант.
– Хорошо. Благодарю вас. – По реакции Райдера невозможно было понять, к какому выводу он пришел. Он повернулся к Яблонскому. – Доктор, может быть, мы пойдем проверим кабинет Сьюзен?
– Это не в вашем обычае, сержант, спрашивать чьего-либо разрешения на что бы то ни было, – сухо сказал Яблонский.
– Не нужно язвить. Дело в том, что официально расследованием занимаемся не мы.
– Знаю. – Яблонский бросил взгляд на Джеффа. – Дорожные патрульные здесь в общем-то ни к чему. Скажите, вам запрещали сюда приезжать?
– Нет.
– Впрочем, какая разница? Господи, на вашем месте я бы сходил с ума от беспокойства. Можете обыскать все это чертово здание, если хотите. – Он немного помолчал. – Пожалуй, я пойду с вами.
– Это чертово здание, как вы его называете, я оставлю Паркеру и Дэвидсону, которые уже находятся здесь, и всем тем представителям закона, что прибудут сюда с минуты на минуту. Зачем вам нужно идти вместе с нами в кабинет моей жены? За всю свою жизнь я ни разу не утаивал вещественных доказательств.
– Кто говорит об этом? – Яблонский посмотрел на Джеффа. – Вы знаете, что ваш отец имеет устоявшуюся и вполне заслуженную репутацию человека, который творит закон по своему усмотрению?
– Должен признаться, ходят такие слухи. Значит, вы хотите засвидетельствовать хорошее поведение того, кто нуждается в заботе и покровительстве? – Джефф впервые улыбнулся с тех пор, как услышал о похищении своей матери.
– Никогда не слышал, чтобы слова «забота и покровительство» упоминались в отношении сержанта Райдера, – сказал Яблонский.
– Возможно, Джефф прав, – невозмутимо произнес Райдер. – Я готов идти.
Яблонский недоверчиво улыбнулся.
Глава 2
Дверь кабинета была слегка приоткрыта, вокруг дверной ручки и замка теснились четыре расщепленных отверстия. Райдер хладнокровно посмотрел на них, толкнул дверь и вошел в кабинет. Сержант Паркер, который с усердием двигал кончиком карандаша какие-то клочки бумаги по столу, прервал свое занятие и повернулся. Это был дородный мужчина лет сорока с приятным лицом, совершенно не похожий на полицейского, благодаря чему он сумел стать вторым после Райдера по задержанию преступников.
– Я ждал тебя, – сказал он. – Чертовски мерзкое дело, просто невероятное. – Он улыбнулся, чтобы ослабить напряжение, которого Райдер, впрочем, как будто вовсе и не чувствовал. – Ты пришел, чтобы взять дело в свои руки и показать неумехам, как работают профессионалы?
– Нет, хочу просто посмотреть. Делом этим я не занимаюсь и уверен, что наш жирнюга получит огромное удовольствие, удерживая меня подальше от него.
«Жирнюга» относилось к начальнику полиции, которого Райдер ни в грош не ставил.
– Этот заплывший жиром садист с радостью пойдет на такое. – Сержант Паркер проигнорировал легкое недовольство доктора Яблонского, который не имел счастья быть знакомым с начальником полиции. – Может, стоит нам с тобой как-нибудь собраться и свернуть ему шею?
– Ну да, учитывая, что у него размер воротничка пятьдесят сантиметров. – Райдер взглянул на простреленную дверь. – Маккаферти, охранник у ворот, заявил, что стрельбы не было. Это что, термиты?
– Нет, глушитель.
– А зачем вообще было стрелять?
– Спроси у Сьюзен. – Паркер был давнишним другом семьи Райдеров. – Налетчики собрали весь персонал и закрыли вон в той комнате, через коридор. А Сьюзен как раз выглянула из двери, увидела, что происходит, и заперлась на ключ.
– И тогда они взломали дверь. Наверное, боялись, что Сьюзен бросится к ближайшему телефону.
– Ты ведь составлял рапорт о здешней системе охраны.
– Что верно, то верно. Я все помню. Только доктору Яблонскому и мистеру Фергюсону было позволено иметь прямую телефонную связь. Все остальные звонки проходят через коммутатор. Значит, их в первую очередь беспокоила сама Сьюзен. Видимо, решили, что она выберется через окно.
– Вряд ли. Судя по тому, что я слышал, хотя еще не успел опросить всех, эти парни ориентировались здесь, как у себя дома. Им прекрасно было известно, что снаружи нет никакой пожарной лестницы, что в каждой комнате установлен кондиционер и что не так-то просто выпрыгнуть через намертво вделанное стекло.
– Зачем же тогда стрелять?
– Возможно, они просто спешили. Или терпения не хватило. По крайней мере, они сделали предупреждение. Один из похитителей сказал: «Отойдите в сторону, миссис Райдер, я буду стрелять, чтобы открыть дверь».
– Ну что ж, отсюда вроде бы вытекают две вещи. Во-первых, они не бессмысленные убийцы. Но я сказал «вроде бы», потому что мертвыми заложниками торговаться не будешь и сопротивляющихся физиков к выполнению нужной задачи не склонишь. Во-вторых, они знали в лицо каждого работающего здесь.
– Это точно.